вкус. Улыбается, тихо смеётся.
Беру пироженку рукой подношу к его рту.
– Кусай.
Он смущённо откусывает. Вторую половинку быстро беру своими руками сама, касаясь губами своих пальчиков.
– Одну половинку тебе, вторую мне.
– Лакомка.
– Профитроли.
– Ты лакомка.
Смеюсь.
Только слепой, глухой, немой и мёртвый не заметит, гигантскую волну желания, в которой мы купаемся с ним, обоюдного магнетизма друг к другу, словесного занятия сексом, брачного танца в форме ментальных игр.
Облизываю губы. Смотрим глаза в глаза. Молчим. Представляю, как он запускает свою руку мне в колготки, касается пальцами, пробегает ими по губам, как сажусь сверху на его колени, обвиваю руками шею, целую, чувствую его напряжённый орган, прижимаю его своим лобком.
– Никуда не уходи, сейчас вернусь.
Он со скоростью самца на свидании, увидавшего в дверях жену, бросился прочь в сторону уборной.
Вздыхаю, облокачиваюсь спиной на задник стула, складываю руки на коленях ладонь на тыльную сторону. Смотрю в окно, вздыхаю. Смотрю на свои изящные, белые пальчики. Вздыхаю. Смотрю в окно. Ночь, ночь. Ночь нежна и холодна, полна надежд и разочарований. Дышу спокойно. Ровно. Ровность постепенно преобладает. Поджимаю губы, выдвигаю подбородок вперёд, покачиваюсь телом. Дааааа, было волшебство, и нет. Ах, ах, дорогой мой коллега. Нет, не так. Похотливое животное, вы, господин Кулибин. Вы женаты или собираетесь. Для Вас я последнее приключение в холостой жизни, лебединая песня, последний залп уходящей молодости. Кто-то Вас, действительно, сильно держит за яйца. Что будет дальше, не знаю. Это мои догадки, предположения, основанные чутье и наблюдении. Грустно, это. Грустно и скверно. Вы притягательны, волнуете, нуждаетесь, пылаете. Хочу ли я…
– Вот и я,
Живо садится на своё место, криво улыбается.
– Другая…
– В смысле?
Холодно выдаю.
Он сникает.
– Переменилась.
Улыбаюсь.
– Задумалась. Бывает, ни с того, ни с сего проваливаюсь куда-то, в мысли.
– Подсознание работает.
– Наверное.
– Счёт?
Киваю.
Официант приносит счёт. Кулибин открывает его. Холодеет, мрачнеет. Настораживает. Искренности нет в его пантомиме. Да, н-да, смазал.
– Карточкой можно?
– Конечно.
Стучит карточкой по столу.
– Мои палочки-выручалочки.
Молчу, сдерживая кривую мимику. Пою про себя «Не кочегары мы не плотники, а мы монтажники-высотники». А счастье было так близко, так возможно.
– Идём?
– Идём.
Врата рая для Вас, господин Кулибин, закрыты. Чувство уважения и достоинства пересиливают желание заняться с Вами горячим, развратным сексом. Вы по-прежнему мне интересны. В какой степени пока не решила.
Садимся в машину. Едем молча.
– Совсем
