прячу ноут в верхний ящик с замком. Запираю. Переобуваюсь. Кривлюсь, потому что ноги еле влезают в замшевые зимние сапоги. Расшнуровываю декоративные, вместе с тем функциональные, ленты-шнурки.
Пошатываясь, подхожу к шкафу за своим шерстяным пальто-шанелькой PP.
– На каблуках нормально?
– Сейчас всё одно, всё равно.
Голос звучит тихо, скучно, бесцветно.
Надеваю шерстяной с шёлковой ниткой палантин на голову, заботливо оборачиваю вокруг шеи, складываю на груди. Надеваю пальто. Внимательно застёгиваю снизу молнию. Никак не получается в ремонт отнести, внизу начала расходиться. Нащупываю концы идентичного с пальто ремня. Застёгиваю на талии пряжку-щелчок.
– Не холодно в тонком пальто?
– Оно только так выглядит. Тёплое. Универсальное.
– Или ты так устала, что уже холода не чувствуешь…
– Не знаю. На улице не была. Готов? Идём?
– Идём.
Выходим из кабинета. Закрываю его на ключ.
Идём по затемнённому коридору молча. Смотрю вперёд, вниз. Приятно чувствовать его присутствие. Заходим в лифт. Пространство сжалось, давит на голову. Вот-вот вытошнит. Морщусь, кладу руку на живот выше ремня.
– Тебе плохо?
– Ненавижу лифты. В них всегда плохо. Внутри всё время в них душа гуляет вверх-вниз и обратно.
Устала. Его лицо в моих глазах смазано. Вижу только очертания, цвет. Скорее бы первый этаж. Скорее!
– Ура, выходим.
Быстрыми шагами несусь к выходу из четвёртого подъезда. Выскакиваю. Воздух. Воздух! Воздух. На лице подобие улыбки.
– Идём?
– Идём.
Он резво несётся вверх в соседний переулок, кренясь вперёд под своим рюкзаком. Поспеваю за ним.
– Идём, идём.
– Красный же.
– Они всё равно стоят.
В ряд стоят припаркованные наискосок машины внедорожники, кроссоверы. Все тёмные. Фары мигают у серой ауди. Конечно, у серой. Только такой цвет машины мог выбрать человек в сером костюме, с серым рюкзаком, в сером пуховике, иногда одетый в серый пуловер.
– Вот это моя.
Удовольствие, гордость, радость на лице самца. Он представил самке свою добычу с абсолютной уверенностью в своём превосходстве, убеждённостью, что ей понравится. Оказался прав.
Обхожу здоровенный капот. Стою у двери. Открывает. Вываливаются пусты пятилитровые бадьи.
– Ой, прости. Сейчас уберу.
Мне всё равно.
Закидывает их спешно назад. Помогает сесть в машину. Садиться сам.
– Холодно, знаю. Подожди, сейчас сиденья нагреются.
Сиденья в светло-бежевой коже. Потрясающе, не в серой, и не в оттенке серого.
– Тебе куда?
– До Чистых прудов, в середину, около Му-Му.
– Точно?
– Да, дела там есть и сразу на метро Китай-город.
Он трогается с места.
Он зажат, насторожен, выжидает
