щебнем дорожки. Они изящно вьются, огибая купы деревьев. Поэтому, откуда бы ни шёл в твою сторону человек, всегда получается, что он появляется из-за поворота.
Народу в парке мало, особенно днём. Работающему люду некогда здесь шастать, а обеспеченные бездельники находят себе места поинтереснее.
Иногда вдоль дорожек встречаются скамьи. Они деревянные и тоже старые, подобно всему остальному парку. В некоторых выломаны отдельные доски. Но я… нет, Мария нашла одну целую. Похоже, местная обстановка ей знакома. Наверно, она уже бывала здесь раньше.
Она всё время выходит к этой скамье. За спинкой скамейки сплетаются ветвями разросшиеся кусты. Они гораздо выше человеческого роста; а когда покроются листвой, то, видимо, превратятся в подобие нерукотворной зелёной беседки, способной скрыть многое от посторонних глаз. Ну, так и есть: Мария вспоминает, как пряталась здесь в детстве от няньки. С тех пор кусты стали ещё гуще…
…Из-за поворота дорожки показался человек. Среднего роста, худощавый, одетый во всё чёрное. Лет тридцати или около того. Колдун, чернокнижник и алхимик. Учёный. Николя Фламмель. Он неторопливо шагает, рассеянно глядя по сторонам и постукивая по земле длинным прутиком. Улыбается своим мыслям.
– Эй! Привет! – окликнула я его. – Привет, господин колдун!
Фламмель остановился возле скамьи, где я сидела.
– А-а… Привет. И Вам доброго здоровья, мадмуазель де Мюссе… Ты что тут делаешь?
– А как ты думаешь?
– Не знаю. Может быть, поджидаешь очередную жертву?
В иной раз я бы, возможно, возмутилась его высказыванием. Но только не сегодня. Сегодня я была добрая.
– Вот ты хочешь меня обидеть, Фламмель, а зря. Я ведь не только гадости делать могу. Сейчас, например, я готова обнять весь мир. Во мне звучит музыка! Ты считаешь, что я сижу в засаде, а я просто любуюсь природой и радуюсь солнышку. Посмотри, как скамейка нагрелась.
– Ох, не верю я в безобидных демонов, – скептически качает головой колдун.
– Вот, послушай, – я пытаюсь выхватить из эфирных потоков, сквозящих в моём уме, что-нибудь более-менее складное. – Послушай:
«Прикосновенье к божеству!
Прикосновенье к торжеству!
Прикосновенье к волшебству!
Ах, нет… я не переживу!»
– Это что? – с подозрением спрашивает Фламмель.
– Это? – я отчего-то смущаюсь. – Это стихи… Слова в рифму.
– Слова в рифму? – Фламмель с изумлением присвистывает. – Да, душевные расстройства бывают иногда заразительны…
– Кстати, о расстройствах, – вспоминаю я. – Как там наша больная?
– Сейчас, – Фламмель делается сосредоточенным.
Я вся непроизвольно передёргиваюсь, когда ультрафиолет его взгляда прожигает моё нутро. К счастью, это очень
