мире, чтобы тебя не унижали, не вытирали об тебя ноги и не использовали как половую тряпку, приходится драться, порой отчаянно. Это нелегко, но необходимо, если хочешь выжить. Поэтому я и взяла в руки нож, а потом пистолет.
– Когда человек берет в руки нож, он теряет что-то. Вот здесь. – Майка печально вздохнула и коснулась ладонью ее груди.
– Я ничего не потеряла! – воскликнула Гончая. Возможно, ее слова прозвучали резче, чем следовало. Она не хотела пугать Майку.
Но девочка не испугалась, лишь снова печально вздохнула.
– Но ты ведь больше не поешь.
– Зато я…
Гончая замолчала, хотя Майка ждала от нее продолжения. «Могу попасть из пистолета в подброшенную бутылку, содрать скальп или свернуть кому-нибудь шею голыми руками?» Вряд ли все вышеперечисленное можно считать полноценной заменой тому, о чем говорила Майка. И она ведь действительно больше не поет.
Гончая отвернулась.
– Доедай и пошли, – сказала она Майке.
И пока та жевала остатки грибов, постаралась выкинуть из головы растревоженные девчонкой мысли. В конце концов, ей это удалось.
Проблема в том, что у них не осталось ни патронов, ни вещей, которые можно было бы продать. Пять завалявшихся в кармане пулек не в счет – на Кольце на них ровным счетом ничего не купишь. А патроны нужны. Хотя бы чтобы вымыться, почистить одежду и привести себя в порядок.
Тем временем Майка достала из кулька последний гриб, потом высыпала в рот оставшиеся внутри крошки и подняла глаза на Гончую.
– О чем ты задумалась?
– Не бери в голову, – улыбнулась женщина. Как ни странно, улыбка получилась искренней. – Перекусила? Тогда поднимайся и пошли. Мы уже недалеко.
То ли от съеденных грибов у Майки и в самом деле прибавилось сил, то ли помогла короткая передышка, но до Краснопресненской они добрались довольно быстро. Майка даже не запыхалась.
Света здесь было больше, чем на Белорусской. Развешанные над платформой ртутные лампы горели в полную силу. Но все это Гончая отметила лишь мельком. Ее внимание сосредоточилось на установленных в туннеле железных воротах, перегораживающих пути. Их створки представляли собой прямоугольные сварные рамы, укрепленные еще и рядами натянутой колючей проволоки. Перед воротами стоял вооруженный автоматом ганзейский пограничник, а позади торчал пока что направленный кверху ствол крупнокалиберного пулемета. Обычно ганзейцы не перекрывали подъездные пути к своим станциям. Лишь особые обстоятельства могли заставить их сделать это.
– Стой! – окрикнул Гончую пограничник. – Кто такая… такие? – поправился он, разглядев, что к вышедшей из туннеля женщине жмется перепуганная девочка.
– Пассажиры с разбившейся дрезины, – не вдаваясь в разъяснения, ответила она.
Такой ответ, видимо, полностью совпал с ожиданиями пограничника. Он забросил автомат за спину, успокоился и даже подобрел.
– Идите сюда.
Гончая с Майкой приблизились. Пограничник
