языки огня заплясали, словно подразнивая неудавшегося Прометея. Повернувшись к Михаилу Николаевичу, ротмистр поразил собеседника выражением лица. Оно было по-детски беззащитным, в уголках глаз что-то блестело. Желая проверить неожиданно пронзившую его мысль, доктор спросил:
– А ваша сестра, она, скорее всего, уже замужем и, вероятно, сама учит детей этому хитрому искусству?
– …Увы, нет. Она, а точнее они… В общем, пока я рубился с японцами… Революция, бунты. Дома сгорали порой отнюдь не пустые… Собственно, поэтому я и перешел в Корпус, и буду служить и драться пока… Пока не воздастся по грехам их… Но полноте, господа, довольно о прошлом.
В комнате между тем стало теплее, и Петр Всеславович, с разрешения хозяина, расстегнул пиджак и снял галстук.
– Николай Петрович, прошу меня простить, но я позволил себе прийти не с пустыми руками. – Из небольшой плетеной корзины с крышкой ротмистр извлек пару бутылок «Ай-Даниль» Пино Гри, пакет с фруктовыми пирогами и сыром. Хозяину ничего не оставалось, как мысленно проклиная несвойственную ему забывчивость, направится к буфету за необходимой сервировкой. По предложению ротмистра кресла были передвинуты поближе к печке, на невысоком столике возле блюда с пирогами и сыром в отсветах огня темно-янтарным цветом переливалось вино в хрустальных бокалах, тонкий аромат айвы, гречишного меда и пряной гвоздики радовал обоняние.
– Вы, помните господа, слова Пушкина, – нарушил затянувшиеся молчание ротмистр.
Я люблю вечерний пир,
Где веселье председатель,
А свобода, мой кумир,
За столом законодатель…
Еще будучи юнкерами, мы с друзьями любили их напевать на манер гусарского романса, вот так же возле огня…
Где до утра слово «пей!»
Заглушает крики песен,
Где просторен круг гостей,
А кружок бутылок тесен.
Но я обещал кое-что рассказать и поэтому не смею долго испытывать ваше терпение. – Ротмистр сделал небольшой глоток вина. – Замечательный букет, 1880 год. Он для меня символичен тем, что спустя несколько месяцев был подло убит государь-освободитель Александр Николаевич и на его тризне родилась Священная дружина. По вашим лицам, господа, я вижу, что это название вам мало что говорит. А вот мой отец, служивший под началом генерала Фадеева, успел мне многое поведать об этих замечательных людях и о той святой цели, которой они служили. Увы, это движение, поставившее перед собой задачу борьбы с революционным террором, было распущено крепко державшим штурвал Руси императором Александром Третьим. Теперь на престоле Николай Александрович, а у гидры террора, подобно ее мифической тезке, выросли новые, еще более ядовитые и смертоносные головы. И, боюсь, что, обладай император даже силой Геракла, ему не одолеть ее в одиночку. Тем более что он, увы, не может похвастаться теми талантами, которые были у его венценосного прадеда и отца – Николая Павловича и Александра Александровича. Эти люди сумели
