закаленные в поисках достойной работы, я благоразумно прикрывал приспущенными брюками, так что ремень порой болтался ниже пупка, что, впрочем, не было заметно, если застегивать пиджак на все пуговицы.
– Да ладно вам! – вдруг засмеялась она.
«Неужели туфли разглядела?»– с ужасом пронеслось у меня в голове. – Небось, полторы сотни!
«Дождёшься от него хотя бы полсотни для себя», – подумал я, и с улыбкой прошептал:
– Только я вам ничего не говорил, любезная Светлана Петровна – это коммерческая тайна.
И так мы стали осваивать чужую мебель. Столы и тумбы оказались в весьма приличном состоянии – светлая полировка, минимум надписей нестираемым маркером на вполне приличном русском, даже шкафы для папок сохранили дырочки для штапиков, на которых устанавливаются полки. Сами полки и штапики, по всей видимости, оптимизировались в период текущего кризиса – либо оказались абсолютно не приспособленными к новым условиям, либо изготовлены были из чистого золота, а иначе куда на Руси всё девается? Жалюзи, правда, были несколько коротковаты – в соседнем кабинете, откуда они также перекочевали, пластиковые окна получились несколько иных размеров, чем были в моём, хотя с улицы смотрелись вполне одинаково – что пластиковые, что некрашеные хрущевские.
Каждый день Светлана Петровна выделяла мне один комплект мебели для рабочего места и посылала двух парней для их транспортировки. При этом говорила:
– Сложно с людьми у нас, Афиноген Ильич. Ребята заняты на складах, никого и не снимешь с работы.
Я верил. Ребята были скромные, неприхотливые – они дышали друг на друга, пока столы таскали, и тем и похмелялись, а мне после работы страшно было за руль садиться – вдруг остановят и проверят на алкоголь? Волшебная трубочка точно показала бы обратный выхлоп трудовых будней.
На третий день, ближе к обеду, когда ребята уже похмелились и третий комплект благополучно стоял на своём месте, в офис вошли две Светланы Петровны. Я оторопел. Всё, думаю, пора завязывать с меблировкой. Она, видимо, уловила моё замешательство по отвисшей челюсти и, пока я её притворял, с гордостью произнесла:
– Это моя дочь, Светлана!
Я ещё больше погрузился в непроизвольный транс и прошептал с благоговейным ужасом:
– Петровна?
Светлана Петровна – настоящая, судя по всему – со смехом ответила:
– Нет, моего мужа зовут Геннадий, и это – Светлана Геннадьевна. Все удивляются, как это мы назвали дочь в честь матери, обычно же детей в честь отцов… Но мой Гена решил, что ему меня одной мало, и Светлана стала счастливым дополнением.
Я, наконец, пришёл в себя и пробормотал:
– Счастливый Гена. Он тоже там, за дверью?
Она не поняла, почему Гена должен быть за дверью. Потом спохватилась и пояснила:
– Нет, Гена у нас здесь не работает, он монтажник сотовых станций. А Светлана менеджер, тут на третьем этаже в фирме пластиковых окон.
– А! –
