смерть наступила в районе 20–22 часов вечера 20-го числа. Эти фотографии мне переслали вчера вечером, разумеется, по старой дружбе, никто не должен знать об этом.
– Конечно, – прошептала я.
От увиденного мои конечности моментально оледенели, тело перестало повиноваться и стало невесомым. Казалось, я проваливаюсь в обморок.
Мне не удалось оставаться невозмутимой. На фотографии было тело обнаженной молодой девушки, лежащей в умиротворенной позе. Глубоко вдохнув, я медленно прислонилась к спинке кресла.
– Можно принести воды? – громко крикнул Алексей в сторону официанта. – Я знал, что нельзя тебе показывать такое. Просто ты выглядишь такой сильной. Черт, ты так побледнела!
Схватив со стола бамбуковую салфетку, он сел возле меня на колени и принялся махать ею из стороны в сторону, создавая легкий ветерок.
– Уже все нормально, – я схватилась за его руку, несколько раз вдохнула и выдохнула, – с речки достаточно дует, спасибо за заботу.
– У тебя ледяные руки. Что я за болван, вывалил перед тобой эти фото, никогда себе не прощу. Просто мысли сегодня путаются, все валится из рук. Прости меня, пожалуйста.
На него было забавно смотреть. Алексей ужасно переживал, метался и не знал, чем еще помочь. Продолжая держать его за руку, я чувствовала, как силы возвращаются. Официант принес стакан воды и протянул мне. В ту же секунду он отшатнулся от увиденного на экране планшета.
– Черт! – выругался Тимофеев и свободной рукой перевернул планшет, чтобы скрыть изображение от посторонних глаз.
– Ты кричишь, – облизнув сухие губы, выдавила я.
– Прости, – от сожаления он дал себе рукой в лоб, – мне трудно это контролировать, я ведь себя не слышу.
– Ничего, – я отпила из стакана и дрожащими руками передала их Алексею, – мне уже лучше.
Стакан казался тяжелым, словно пудовым. Я не могла его дольше удерживать.
Тимофеев поставил его на стол и снова присел возле меня. Он виновато смотрел в мои глаза и явно сердился на самого себя.
– Сама от себя не ожидала, правда.
– Представляю, – нервно усмехнулся он, – несколько дней на нервах. Но я все равно виноват.
– Нет, – смущенно произнесла я и осознала, что все еще держу его за руку. Меня обожгло огнем. Разогнув непослушные пальцы, я ослабила хватку. Он не спешил убирать свою руку, разглядывая мое бледное лицо.
Наконец, разомкнув наше ненарочное рукопожатие, он подвинул свое кресло, оказавшись теперь не напротив, а рядом со мной. Внезапно мне захотелось разреветься, показать свою слабость, ведь целую неделю я не давала выхода своим эмоциям.
Рядом со мной никогда не было сильного человека, способного утешить или взять на себя решение хотя бы части моих проблем. И только брат меня поддерживал, старался, как мог, распределяя свое внимание между мной,
