Джурата, – если только мятежникам не удастся свергнуть его с престола – стоял рядом со своими покоями в старом дворце, где его охрана удерживала задержанную американскую девицу, и думал о том, что ему делать дальше.
Сестру до самого утра заперли в ее собственных покоях, чтобы потом отправить в частную школу, которая находилась за городом, и попросить преподавателей более тщательно следить за каждым шагом этой непослушной девчонки.
Халед понимал, что Амира не виновата в том, что ведет себя так легкомысленно и безответственно. Он помнил, как сам в свои шестнадцать лет злился на всех и вся, но, в отличие от сестры, не обладал непозволительной роскошью потакать собственным капризам. В то время Халед был слишком занят, исполняя обязанности главного наследника своего отца.
«Ты ничего не значишь, – сказал отец, когда Халеду едва исполнилось восемь лет, а потом повторял эти слова с завидной регулярностью. – Есть только Джурат. Только он один имеет значение».
И сейчас молодой султан тоже не мог дать волю своим чувствам. Слишком многое поставлено на карту. Нужно было во что бы то ни стало заручиться поддержкой западных государств, которые с таким удовольствием видели в нем варвара. Халед пытался вести торговую политику с другими странами таким образом, чтобы избежать нищеты, поглотившей многих из его соседей и чуть было не пришедшей в его страну из-за страха отца и его попыток переложить на других собственное бремя вины.
«Открыв границы, ты откроешь ящик Пандоры», – однажды зло бросил отец, но Халед понял значение его слов только сейчас.
Он не осуждал Амиру, но в то же время ему хотелось придушить сестру за то, что благодаря ей оказался в такой непростой ситуации. Вот что значило принять правление государством намного раньше ожидаемого срока, когда отец Халеда потерпел фиаско и был объявлен неспособным управлять страной. Теперь молодой султан должен был нести бремя ответственности за Джурат в одиночку.
– Она не представляет собой ничего особенного, – тихо сказал Насер, глава службы безопасности, глядя на планшет, который держал в руках. – Родилась в самой обычной семье. Отец – электрик, мать работает в приемной врача в каком-то маленьком городишке. У нее есть две сестры, одна замужем за механиком, другая – за учителем. Никаких связей, никаких знакомств с влиятельными людьми.
– Вот как? – задумчиво ответил Халед. – Значит, она одна из тех, кого в Америке принято называть «каждая женщина». Во время учебы в Гарварде я узнал, что американцы больше всего любят рассказывать друг другу сказки, в которых маленькая серая мышка благодаря внутренней силе становится сильной и могущественной или что-то в этом роде. Такое мышление – часть их менталитета.
Его собственная маленькая серая мышка сидела на диванчике, согнувшись пополам, облокотившись на колени и закрыв лицо руками, но Халед сомневался, чтобы она дала волю слезам. Он вспомнил ее слова о злодеях с топорами и напускную храбрость. Халед увидел испуг в глазах девушки, когда приказал ей следовать за ним во дворец, но не стал жалеть
