но даже вдовство должно было быть ей наиболее милым, чем та ежедневная борьба, в которой нужно было каждую минуту усмирять, защищать, заслонять мужа.
Измученная, оставшись с одним сыном, президентша занялась усердно его воспитанием. Навязали ей гувернёром для ребёнка некоего Мурминского – не знаю точно, что с ним стало. Я знала его, был это человек милый, талантливый, мягкого характера, а, так как в то время десять лет воспитанием занимался, отлично понимал, как мальчиком управлять.
Не могу вам сказать, сколько в том правды, – начала тише докторова, – но люди начали поговаривать, что президентша в него влюбилась, он – в неё и т. п. Семья начинала беспокоиться… На второй год, несмотря на разные убеждения, советы и напоминания, президентша с сыном и гувернёром выехала в Италию на несколько месяцев. Считалось, что когда вернулись, Мурминский был в доме на более близкой стопе и почти всем управлял. Тогда великий ужас, испуг и интриги всего рода, дальних и близких, отравили президентше жизнь. Держалась одна против всех… Любила его, в этом нет сомнения. Измучили её вконец, так, что под предлогом здоровья отправила мальчика, Мурминского с сыном, за границу… Он ушёл с их глаз… но она постоянно ездила к сыну и к нему…
В это время как-то очень быстро появился сиротка, вроде бы кузен, племянник… или там какой-то дальний родственник гувернёра… Тадзио Мурминский, которого президентша взяла на воспитание и занялась им так заботливо и показывала ему столько любви, словно был её собственным ребёнком.
Тут докторова ещё понизила голос:
– Разве вы не заметили того, о чём мне говорили, что тот Тадзио как две капли похож на президента?
Профессор задумался.
– В самом деле, – сказал он, – это два разных лица, но тип един. Люди на первый взгляд непохожие друг на друга, а по одному каждый из них напоминает другого.
– Ходили разные вести, что президентша тайно замуж за него вышла и только навязчивой семье обещала, что сохранит это в тайне… Мурминский воспитал президента, который его терпеть не мог, потом показывался тут иногда, жил – докучали ему неизмерно. Начал бывать всё реже, президентша отправилась путешествовать за границу и… и что с ним стало – никто не знает. Не слышно было, что он умер.
Тем временем Тадзио, от которого семья также ревностно хотела отделаться, старанием президентши воспитывался, как паныч. Нежила его, забывалась и компрометировала себя этим ребёнком, которого повсеместно считали её собственным. Сегодняшний пан президент, на несколько лет старше, пылал настоящую ненависть к этому сопернику, который у него отбирал материнское сердце. Но ни усилия родни, ни взрывы сына, ни смогли вынудить президентшу к отречению от воспитанника. Только когда он вырос и в опеке не нуждался, она выслала его, оплакав расставание, за границу. Что с ним сделалось потом, уже не знаю.
Президент дошёл до совершеннолетия.
Он всегда уважительно относился к матери, но любовь, что должна была соединить с ней сына, была вырвана из сердца по причине воспитанника.
