я никак не соприкасался с Л. Берией, был очень далек от него, безотчетно испытывал к нему антипатию и не мог, конечно, предполагать, что когда-нибудь окажусь в сфере его внимания. Но по воле Фортуны случилось именно так. В определенный период я, не зная сам того, оказался вдруг фигурой на шахматной доске, за которой Берия вел свою сложную игру. И его «внимание» ко мне лишь в силу прихоти все той же Фортуны не кончилось для меня трагедией.
Все это было связано с той более-менее постоянной тайной войной, которая велась в Политбюро (Президиуме) ЦК за влияние на Сталина, за близость к нему. Это было равносильно борьбе за сохранение себя в руководящем ядре партии, а при определенных обстоятельствах – равносильно борьбе за жизнь.
Конкретно же в данном случае я после окончания Отечественной войны невольно оказался в водовороте событий, главной движущей силой которых был Берия и которые были связаны с наметившимся усилением в руководстве ЦК А. Жданова и Н. Вознесенского.
С А. Ждановым я познакомился вскоре после возвращения в Москву с фронта и затем работал с ним в тесном контакте до самой его смерти.
Дело было в том, что после окончания войны, когда А. Жданову, как секретарю ЦК, поручено было руководить всей идеологической работой, главенствующую роль в этой сфере играли так называемые «александровские мальчики» – и Жданов начал искать себе новых людей.
Во главе Управления пропаганды и агитации ЦК стоял многие годы Г.Ф. Александров. Сам по себе умный и книжно-грамотный человек, хотя, я думаю, что он никогда не знал и никогда не изучал марксистско-ленинскую теорию капитально, по первоисточникам. Опытный педагог и пропагандист, Александров представлял собой типичный образец «катедер-коммуниста» (то есть «коммуниста от профессорской кафедры»). Он никогда не был ни на какой практической работе ни в городе, ни в деревне. Не был он и на фронте. Окончил среднюю школу, затем философский факультет, затем сам стал преподавателем философии, а вскоре – начальником Управления агитации и пропаганды ЦК и академиком. Вот и весь его жизненный путь. Классовая борьба, социалистическое строительство, трудности, противоречия, война, империалистический мир – все это было для него абстрактными понятиями, а революционный марксизм – суммой книжных истин и цитат.
Возглавив Агитпроп после опустошительных чисток 1937–1938 гг., Александров и в аппарате ЦК, и на всех участках идеологического фронта расставлял своих «мальчиков». Все они были «со школьной скамьи», на практической работе не были, следовательно, не общались ни с какими «врагами народа». За границей тоже не были, следовательно, не являлись «шпионами, завербованными иностранными разведками». Принципов и убеждений у них не было никаких, поэтому они с готовностью прославляли любого, кого им предписывалось прославлять в данное время, и предавали анафеме тоже любого, кого указывалось предать ей.
Такой подбор и расстановка кадров как нельзя лучше соответствовали сталинской подозрительности ко всем старым ленинским идеологическим кадрам и его линии на широкую
