и деревянные мечи; резиновые мячи, разгоняемые инерцией больше ничьей ногой не удерживаемого вращения, покатились под гору – пока не хлюпнулись беспомощно в реку; отринутые скакалки затаились черными ужами во всклокоченной траве; только что оперенные матово-голубиным шорохом парения, опали мертвыми птицами воланчики на еще раньше отринутые ракетки; даже мгновение назад летящие в поднебесье воздушные змеи поддались прозаичному закону всемирного притяжения и полегли на грешной земле.16
А у костра вспышки плазмы выхватывали из тьмы то разинутый беззубый рот, то жадные до чудесных историй глаза, с которых испачканные черникой губы сдували отбившиеся от челки и упавшие на глаза и щекочущие нос волосы.
Говорил один из стариков кварков, родившихся, по его словам, из того самого Биг-Бэнга. Он и его братья уже изрядно постарели (больше десяти миллиардов лет с лишним на тот момент – не шутка!), но все так же лихо носились по вселенной, будоража своими воспоминаниями охочую до мифов и легенд вселенскую молодежь.
Кварки были сухи, поджары, жилисты, вертки и юрки, и некоторые их выходки характеризовали их как довольно лукавых (если не откровенно дошлых) старикашек, не гнушающихся шуточками и розыгрышами и в своем почтенном возрасте. Например, то спрячутся и, заметьте, почему-то всегда по трое в протонно-нейтронных закоулках, издавая долго сбивавшие всех с толку звуки, нечто среднее между хриплым криком чайки и приказом принести три кварты пива для мистера Марка; то вдруг явятся статиком в радиотелескопах и озадачат ищущих что-нибудь совершенно другое пензиасов и уилсонов, а те будут грешить на все что угодно вплоть до гнездящихся в их радиотелескопах голубей и их помет.17
Наш добрый старик кварк рассказывал детворе вновь возникшей Солнечной системы кварочье свое предание, о том, как жахнуло, о том, как бухнуло, о том, как они вывалились из какой-то точки не точки, но чего-то черного и ужасно тесного. Насколько можно доверять их смутным пренатальным воспоминаниям (по-хорошему, этим давно бы заняться психоаналитику!), в точке-дыре было им действительно невероятно тесно. Они толпились, пыхтели, потели, толкались, некоторые весельчаки принимались щекотать соседей. И вот, некоторых защекотали до того, что те забились в неконтролируемых конвульсиях да с такой силой, что и остальным невмоготу сделалось. Что тут началось!!! Кто-кричал-кто-охал-кто-ахал-кому-ногу-отдавили-кому-в-скулу-локтем-заехали-кого-в-бок-саданули-да-так-что-пострадавший-не-разобравшись-что-не-нарочно-дал-сдачи-а-ему-не-замедлили-ответить-и-въехали-еще-больнее-чтобы-знал-наперед. Словом, завязалась такая потасовка, что и представить трудно. А ведь все это происходило в пространстве, равном… ничему – в самой что ни на есть сингулярности. Стоит ли удивляться тому, к чему все это привело:
Вдруг сингулярность ка-ак рванет!
Кварково-глюонная масса-праматерия, вся до единой частички, словно гигантский плевок чахоточника, разбрызгалась-разлетелась и понеслась, понеслась во всех направлениях – и уже
Автор использует здесь свой излюбленный прием развертывания метафоры, сравнивая молодые образования, будущие планеты и планетоиды, Солнечной системы с детьми, которые, отбросив все свои игрушки, сбежались послушать сказку. Только безнадежно глухой к художественному слову не поддастся волшебству пера ИПС! (
Наш осведомленный читатель, несомненно, сразу же вспомнит комичную историю открытия радиофона Большого Взрыва американскими физиками, впоследствии нобелевскими лауреатами, Пензиасом и Уилсоном, когда, пытаясь избавиться от «радиопомех», оказавшихся шумом рождения вселенной, те грешили на буквально все как источник помех – вплоть до помета поселившихся в их радиотелескопе голубей. Между прочим, из соображений восстановления исторической справедливости, упомянем, что двое наших сибиряков, Сидор Сидорыч Спиридонов и Спиридон Спиридоныч однофамилец нашего автора, независимо от П. и У., уже примерно на год раньше открыли тот же радиошум и поняли сразу, мгновенно и безошибочно, что к чему, не бросаясь чистить крышу и гонять голубей, но, будучи начисто лишенными тщеславия, не стали бегать извещать инстанции и тискать статейки в научные журналы, даже в районной газете узнали об открытии только задним числом (весной, после ледохода). – Они просто просидели всю зиму в тепло натопленной уютной избе, тянули себе чаек с вареньем и слушали, слушали, слушали вселенную, на тихий шепот которой время от времени накладывались лишь легкий треск можжевеловых веточек в топке да хруст раскусываемого первооткрывателями кускового сахару, закупленного загодя на зиму в местном сельпо. (
