ему только одно. Так что выбора у него всё равно не было. Или я ухожу и раскручиваю кого-то другого (а кого, Господи?), или он перестаёт хандрить и идёт со мной рука об руку к нашему общему светлому будущему. Такой вот выбор.
И Артур меня не подвёл. Он пришёл в зимний сад, взял с подноса шоколадку и долго стоял у окна, созерцая дождь и лужи в свете фонарей, по периметру освещающих наш пряничный домик.
Потом сказал:
– Обожаю эту комнату. Особенно в плохую погоду. Уютный тропический уголок посреди вселенской слякоти.
– Что ты решил? – тихо спросила я.
– Решила ты. Мне остаётся только подчиниться.
– Но это твоя жизнь. И твоя карьера. Можешь отказаться.
– Могу ли?… – грустно улыбнулся он. – Ты так красочно живописала мою безденежную и вообще безрадостную старость…
– Не расстраивайся. До старости дело может просто не дойти.
– Спасибо на добром слове.
– На здоровье. Артур, ты явно чего-то боишься. Поделись, я успокою.
– Там, на вершине Олимпа, постреливают…
– И только-то? – изумилась я. – Ну, так я тебя утешу: внизу постреливают ещё чаще и результативнее. И чем ниже, тем результативнее.
– Делай, что хочешь. Может, и правда, ты станешь моей Хиллари, а я – твоим Биллом?
Он сел рядом со мной на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. Я погладила его по руке, потом прижалась к его голове щекой и прошептала:
– Всё будет хорошо. Это просто осень, дождь, слякоть, вот и хандра. Завтра дождь кончится, выглянет солнце и наступит счастье.
Вечер мы закончили в спальне – в полном согласии, очень мило и нежно.
А утром он сказал:
– Я решил: никакой гонки, никаких битв за место лидера. Я достиг своего потолка. Нет смысла соваться туда, где меня не ждут.
Я, ещё не вполне проснувшаяся, зато уже вполне ошалевшая от такого заявления, хрипло спросила, зевая:
– Ты считаешь, там ждут кого-то конкретного? Думаешь, там вообще кого-то ждут?
– Не знаю и знать не хочу.
– А я знаю. Ни одна вершина не ждёт никаких покорителей. Не нужны они ей. Она просто существует в природе. А на ней всегда копошатся какие-то козявки. И время от времени кто-то оказывается на вершине. Кто конкретно – паучок ли, птичка или венец природы – вершине плевать. Не плевать только этому существу. Благодаря вершине оно может на какое-то время оказаться наверху. Но паучка может сдуть ветром. А венец природы, оказавшись на вершине, может хлопнуться в обморок от осознания собственного величия, а может, скуля от страха, отползать вниз. Но вершина так вершиной и останется. Она – единственная, а соискателей – легион. Чего ей обращать на них внимание?
– Хм-м… Ну, и что означает сия аллегория?
– А ты подумай. Потренируйся в мыслительном процессе. А то совсем башкой ослаб, в пенсионеры записался.
