утром звонили! Это вам от чистого сердца! – И бутылку марочного коньяка впереди себя, вместо пропуска.
– Ну что вы, ребята! Бутылочку-то свою уберите, она вам еще пригодится. Я, пока вы от вокзала так долго ехали, уже в магазин сходил, еды кое-какой приготовил, опять же коньяку купил, чайник на плиту поставил. Заходите, раздевайтесь, сейчас посидим, поговорим… Вы не очень спешите?
Комментарий Владимира Борисова:
Источник этой истории – тоже я. Здесь год перепутан: дело было в 1984 году. если убрать некоторые красивости, то примерно так все и было…
Хобби
В последние годы жизни у Аркадия Натановича журналисты взяли очень много интервью. И все почему-то интересовались, какое у него хобби. Он отшучивался.
От него не отставали. Он разозлился как-то и сказал:
– Мое хобби – лежать на диване и спать!
Цензура
Мало кто попортил Стругацким столько крови, сколько цензура. Вот эволюция одной только фразы из «Отеля „у Погибшего Альпиниста“»: «…И тут подсаживается ко мне в дрезину бухой инспектор полиции…» – так в «Юности», 1970 год. Отдельное издание 1982 года: «…И тут подсаживается ко мне пьяный инспектор полиции…» Через год «Отель» издала «Детская литература» – там был просто «инспектор полиции».
Пьянству бой объявили и в журнале «Знание – сила», где печатался в 1984 году рассказ Аркадия Натановича «Подробности жизни Никиты Воронцова». Если в рукописи «после первой об этом поговорили», то в журнале – «об этом поговорили». Если в рукописи «после второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая маслом картофелину, Алексей Т. объявил…», то в журнальном варианте Алексей Т. «объявляет» не только ничего не выпив, но даже ничего и не съев. Так уродовали каждую вторую фразу рассказа.
Подобная история происходила и с публикацией «Хромой судьбы» в журнале «Нева»: «водку» там редактор менял на «пиво», «пиво» – на «пепси», «вино» – на «минеральную воду „Бжни“», а «Салют» – почему-то на «Ойло Союзное», каковое напитком вообще не является.
Страдал у Стругацких от редакторов и цензоров не только алкоголь. В «Хромой судьбе» «сцена совращения» стала «сценой возвращения», «порнографические фантасмагории» —«фантасмагориями», «какой-то еврей» – «каким-то жуком», «антисемитский выпад» заменен на «антинаучный», «унитаз» стал «ванной», журнал «Советиш Геймланд» – журналом «Научный транслятор», «партком» – «канцелярией», «Тарковский» – «Феллини», «Есенин» – «Тургеневым», а лозунг «Любовь ленинградцев к товарищу Сталину безгранична» стал читаться как «Пятую пятилетку досрочно!». Где тут цензор, где тут редактор – бог разберет…
Комментарий БН:
Все изменения в «Хромой судьбе» авторы делали «своею собственной рукой». Другое дело, что редакция (собственно, главный редактор) выдвигала определенные требования. Все они сводились к: А. Не будем дразнить гусей и, в частности, Б. Никакого алкоголя!
При подготовке к печати «Обитаемого острова» в издательстве «Детская литература»
