Однако множащиеся жертвы среди мирного иракского населения все-таки спровоцировали верховного муфтия ЦДУМ на столь рискованный шаг.
Объявленный Талгатом Таджуддином джихад уже имел прецеденты в новейшей истории российского ислама – помимо антироссийской священной войны, провозглашенной в 1995 году чеченским муфтием Ахмадом Кадыровым, можно вспомнить также демарш дальневосточного мусульманского лидера Алимхана Магрупова, весной 2001 года призвавшего к джихаду против мэрии Владивостока. Другое дело, что никогда такие призывы не звучали из уст столь высокопоставленного и влиятельного муфтия, к тому же входящего в Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ. Именно поэтому российская власть отнеслась к объявлению джихада крайне серьезно и немедленно приняла меры для его денонсации – исход очередной войны в Заливе выглядел очевидным и теперь было целесообразно не обострять отношения с победителями, а включиться в процесс послевоенного восстановления Ирака.
Уже на следующий день прокурор Республики Башкортостан Флорид Бойков объявил Талгату Таджудину официальное предостережение о недопустимости нарушения закона «О противодействии экстремистской деятельности», поскольку «заявления о священной войне мусульман способствуют религиозной розни»278, а представители Генпрокуратуры даже пригрозили приостановить деятельность ЦДУМ., если Талгат Таджуддин не дезавуирует свои заявления279. За всю историю существования в России мусульманских централизованных структур такие угрозы в адрес одной из них прозвучали впервые.
Уловив сложившуюся конъюнктуру, председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин оперативно обнародовал заявление, в котором определил объявленный Таджуддином джихад как не имеющий силы и призвал российских мусульман сохранять спокойствие. С ним солидаризировались и другие враждебные Таджуддину муфтии, а также многие мусульманские политические и общественные деятели, в число которых попали даже лидеры Всетатарского общественного центра, совсем недавно проклинавшие Америку и восхищавшиеся «подвигами» чеченских боевиков. Поддержал это заявление и славящийся своей непримиримой антизападной позицией верховный муфтий Нафигулла Аширов, с присущим ему тактом уточнивший, что «сумасшедший Талгат дискредитировал хорошую идею»280.
14 апреля на внеочередном расширенном заседании Совета муфтиев России была принята фетва, которая констатировала, что Талгат Таджуддин вывел себя из лона ислама и предстал в виде лжепророка, поскольку присвоил полномочия пророка Мухаммеда говорить от лица Всевышнего. Впоследствии была принята дополнительная фетва, провозгласившая Талгата Таджуддина душевнобольным и, как следствие, недееспособным. Несмотря на то, что эти фетвы имели силу лишь для последователей Совета муфтиев России, СМИ поспешили представить их как общемусульманское порицание главы ЦДУМ281.
Оказавшееся
