Роджер говорит. Раз они были голландцами, то наверняка были и протестантами.
Хотя было совсем темно, я заметила, как Брианна бросила резкий взгляд на отца. Роджер действительно принадлежал к пресвитерианской церкви, но к ней принадлежал и Том Кристи, мужчина гораздо старше Роджера, чье суровое лицо отразило его мнение о происходящем. Разумеется, вопрос религии был не более чем предлогом, и все об этом знали, включая Роджера.
Роджер прочистил горло и издал звук рвущейся ткани. Этот звук всегда был болезненным, но сейчас к нему примешивалась еще и злость. Он не стал оспаривать принятое решение и открыто встретил взгляд Джейми, вставая в изголовье могилы. Я думала, он просто прочтет Отче наш или какой-нибудь псалом. Однако к нему пришли другие слова.
– Вот, я кричу: обида! И никто не слушает; вопию, и нет суда. Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму[4].
Голос Роджера когда-то был сильным и очень красивым. Теперь он стал глухим, будто засоренным. Его хрип звучал печальным напоминанием о былой красоте. Но, ощутимая сила присутствовала в той страсти, с которой он говорил, – так что все, кто его слушал, скорбно склонили головы, скрывая лица в тени.
– Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей. Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою. – Лицо Роджера было суровым и неподвижным, но на краткий миг его глаза остановились на обугленном пне, который служил голландской семье колодой для рубки дров. – Братьев моих Он удалил от меня, и знающие меня чуждаются меня. Покинули меня близкие мои, и знакомые мои забыли меня.
Я увидела, как трое братьев Линдси обменялись взглядами и подвинулись ближе друг к другу, защищаясь от ветра.
– Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. – Теперь он заговорил мягче, и его голос стал едва слышен за стонами деревьев.
Брианна сбоку от него совершила еле заметное движение, и он снова прочистил горло – на этот раз особенно яростно, сильно вытянув шею, так что я заметила на ней уродливый шрам от веревки.
– О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, – на вечное время на камне вырезаны были!
Роджер медленно оглядел всех вокруг без всякого выражения, останавливаясь на каждом лице по очереди, затем глубоко вздохнул и продолжил, хрипя и каркая:
– А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восстановит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. – Брианна судорожно поежилась и отвела взгляд от влажной земли над могилами. – Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его.
Он замолчал, и послышался короткий дружный вздох – люди бессознательно задерживали дыхание. Однако Роджер еще не закончил. Он несколько рассеянно дотянулся до ладони Бри, взял ее в свою и крепко сжал. Эти последние слова он говорил скорее себе самому, не думая о своих слушателях:
– Убойтесь
Здесь и далее: Книга Иова 19:7-29.
