что Вы пошли другим путем?
– Во-первых, у моих родителей был мягкий характер, и они меня очень любили. В то же время, они были достаточно занятыми людьми. Во-вторых, меня привлекала именно улица и криминальные авторитеты. В те годы это было повальным увлечением молодежи: полстраны через тюрьмы прошло! Со временем многие отходили от «воровской романтики». Например, мой знакомый, музыкант Сергей Козлов, который тоже в юности окунулся в этот мир, впоследствии стал саксофонистом мирового масштаба. А мне не удалось уйти вовремя, улица все больше засасывала меня. Воспитательная работа родителей ни к чему не приводила. Жизнь моя вошла в колею, где легко можно было заработать, что-то продав или обменяв валюту. Меня уже не интересовали музыка, любимая труба, мечта стать хорошим музыкантом. На первое место вышел нелегальный бизнес с его возможностью легкого заработка. Заграничные пластинки, шмотки, девушки… Это стало болезнью, одержимостью, азартом.
Коми АССР. На зоне курили не только сигареты. Легко можно было раздобыть наркотики.
– Вы упомянули о мечте. Значит, не только валютные операции Вас тогда интересовали?
– Да, мой отец, известный музыкант, хотел, чтобы я тоже стал музыкантом. Он привел меня на репетицию Большого симфонического оркестра в Колонный зал Дома Союзов, познакомил с музыкантами и спросил меня, на каком инструменте я хотел бы играть. Я остановился на трубе, так как решил, что она мне ближе всего по духу. Отец тут же пригласил трубача из оркестра давать мне частные уроки – впоследствии этот человек подготовил меня к поступлению в училище им. Гнесиных. Но вскоре после поступления я «запалился» на продаже икон иностранцам. В «Комсомольской правде» обо мне как о фарцовщике и продавце икон вышла гневная статья корреспондента Шатуновского. Из училища я был немедленно отчислен.
– А в школе музыкой не увлекались?
– Только на уровне самодеятельности. У нас был небольшой джаз-оркестр. В параллельном классе со мной учился Андрей Миронов. В то время он еще, конечно, не был известным актером, но его родители уже выступали на сцене. Миронов пел у нас в джаз-бенде, мог имитировать любые голоса… У него был хороший слух. А внук Немировича-Данченко играл на фортепьяно. Было еще два-три человека, с которыми мы играли на концертах. Иногда меня приглашали играть на танцах, платили небольшие деньги. Но фарцовка все перебила, и музыка отошла на задний план.
– В конечном итоге, в возрасте 21 года Вы оказались на скамье подсудимых…
– Да, арестовали меня в мой 21-й день рождения, 9 ноября 1961 года, и приговорили к 12 годам лишения свободы. Отправили по этапу в Коми АССР, и я очень рад, что попал именно на этот этап. Были этапы намного тяжелее. А мы трудились в тайге на лесоповале. Мое преимущество было в том, что я принимал участие в организации духового оркестра, и хозяин нас не трогал. Мы играли, употребляли наркотики.
– Наркотики? Это было возможно?
– Да, их было много
