ero
.
.
.
.
.
Посвящается памяти моей мамочки
.
.
.
.
.
.
.
.
Пролог
13 июля 1984 год.
– Где она? Где моя девочка? – кричала женщина, вновь и вновь оббегая двор и вглядываясь в лица собравшихся соседей. Прошло уже больше двух часов, как ее дочь пропала с игровой площадки. Два часа, как ее никто не видел.
Участковый отреагировал сразу, как только поступил вызов. Всех возможных свидетелей, этого происшествия, тут же собрали на игровой площадке. Здесь была куча детей, многие из которых откровенно жаждали внимания. Они на ходу придумывали разные небылицы, только бы привлечь внимание старших. Родители их одергивали и всячески извинялись, люди в форме укоризненно качали головами, и только мать пропавшей девочки, заискивающе смотрела им в глаза, внемля каждому слову.
– Где она? Я прошу вас, найдите мою девочку! У меня больше никого нет! Где моя девочка! – кричала она, вырываясь из крепких рук медработников. Женщине дали седативное и во дворе снова стало тихо.
Участковый и прибывшие сотрудники милиции, продолжили опрашивать всех собравшихся, стараясь по крупицам восстановить картину. Однако она была неутешительной. Девочку видели все. Все заметили, что она не играет с остальными детьми, а бесцельно слоняется вокруг. Но при этом куда в итоге делся ребенок никто не знал.
– Да, как это так? – хриплый мужской голос нарушил монотонное перешептывание зевак. – Как так, получается, что все ее видели, а куда она делась не знают?
– Это все ты! Это ты во всем виноват! – простонала женщина. Она уже несколько минут сидела на скамейке и покачиваясь из стороны в сторону тихо плакала и рвала на голове волосе. – Это ты! Это все ты!
– Что ты такое говоришь? Ты в своем уме? Она и моя дочь тоже! – рявкнул мужчина, едва глянув в ее сторону. – А вы зачем тут все стоите, если ничего не знаете? Мы только зря время теряем! Нужно тут все обыскать! Я знаю свою девочку, слышите? Она бы никуда не ушла! Я знаю ее!
– Не волнуйтесь! Мы ее обязательно найдем! – пообещал участковый, похлопав его по плечу. – Мы ее найдем. А сейчас не мешайте нам работать.
Родителям не оставалось ничего другого как уступить. Они доверились милицейским. Они поверили, что их девочка вернется к ним. Но листовки с лицом подростка тускнели от ярких солнечных лучей. Смывал краску с изображения красивого девичьего лица и проливной осенний дождь. Холодные снежные ветра срывали все на своем пути, и вот уже не было ни одного розыскного листка в округе. И только родители продолжали надеяться на лучшее…
– — – — – —
Тридцать лет спустя…
– Через двадцать минут всем собраться в кабинете главного редактора, общая планерка! – прокричала Марияша, быстро открыв и тут же хлопнув дверью нашего кабинета.
Голова трещала и, казалось, вот-вот лопнет. Еще полгода назад я и представить себе не могла, что такое головные боли, а сейчас это стало моим привычным состоянием. Не помогал справиться с этими спазмами и крепкий вкусный кофе. Но я продолжала его покупать изо дня в день, то ли в надежде на чудо, то ли я и сама не заметила, как стала кофеманкой. И вот уже больше месяца мой день начинается с того, что я покупаю кофе по дороге в редакцию. Кстати, по профессии я журналист и с недавних пор тружусь в еженедельном журнале «Монро». Зовут меня Светлана, но так меня никто уже давно не называет, класса с восьмого я откликаюсь на кодовое Лана, которое подходит мне куда больше распространенного сокращения Света. К слову, имя свое я оправдывала только до пяти месяцев, после во мне окончательно и бесповоротно проснулись гены отца, курда по национальности: светлые волосы и небесно-голубые глаза как-то резко потемнели и я стала тем, кем стала. Должна признаться, не самая типичная внешность для девушки, по паспорту именуемой Светланой Юрьевной Бочаровой, – единственное, что мне осталось в дар от мужчины, бросившего мою маму на восьмом месяце беременности. Воспитал меня отчим Бочаров Юрий Валерьевич, за что я ему и благодарна, он стал мне не только отцом, но и настоящим другом.
– Ты подготовила презентацию своего проекта? – спросила Нона, моя соседка по кабинету и хорошая подруга в редакции.
– Честно говоря, нет. Новый формат, острые материалы – это все слова. Мне нужно больше конкретики, чтобы понимать, куда теперь будет
