а один из Мироновых ребят разломал об его голову деревянный ящик, только что служивший торговцу сиденьем.
Остальные пацаны двинулись вдоль рядов, переворачивая лотки с товаром южных гостей и лупя продавцов чем попало.
– Люди! Чурки русских бьют! – завопил Мирон на весь рынок, хотя в действительности дело обстояло совсем наоборот. – На помощь!
Призыв не остался без внимания. Первыми на него откликнулись опохмелившиеся пьянчуги, быстро сообразившие, что у черных есть чем поживиться. Они-то и составили ядро возмущенных народных масс. Постепенно драка сделалась всеобщей. Скоро в ней уже принимали участие продавцы других национальностей, недолюбливавшие наглых, заносчивых южан. Кавказцев били ящиками, подносами, выломанными из забора штакетинами, даже арбузы об головы раскалывали. Кое-кто по ходу дела отнимал деньги. Доселе мирный рынок напоминал теперь побоище, какие случаются между болельщиками соперничающих команд американского футбола.
Убедившись, что все идет как надо, Мирон быстро собрал своих.
– Теперь линяем по-тихому, братва, – сказал он, – сейчас мусора нагрянут.
Мирон оказался прав. Едва они успели отъехать, на рыночную площадь ворвалось пять милицейских машин, воющих сиренами и сверкающих мигалками.
В это самое время к злополучному кавказскому ресторану тихо подъехали три битком набитые машины во главе с черным «БМВ» Савицкого. Из них высыпало пятнадцать ребят. Роли были заранее распределены. Двое пацанов ринулись к черному ходу, трое, получившие инструкцию всех впускать, но никого не выпускать, стали у парадного, остальные вошли внутрь. Слава вытащил из-под плаща автомат «узи» и навел на опешившую публику. Его боевики тоже не дремали: один бросился в подсобку, где, вопреки ожиданиям, вместо автоматчика оказалась только насмерть перепуганная посудомойка, другой перерезал ножом телефонный провод, третий, наставив на отдельно сидевших мордоворотов автомат, скомандовал: «Руки на стол», четвертый обыскал их, с удовлетворением обнаружив два «макарова» и один ТТ. Остальные блокировали столики, за которыми сидели кавказцы. Посреди зала остались Слава с Виталиком. Все эти события происходили в одно и то же время. Никто даже опомниться не успел.
– Так-так! – ехидно пропел Савицкий. – Пересрали, черножопые?! Думаете, в России можно борзеть, как угодно?!
– Слюшай, пагады, брат, – льстиво начал столь надменный вчера метрдотель, но вместо ответа Слава резко ударил его кулаком в лицо.
– Какой ты мне брат, падло?! Засунь язык в жопу! Вчера здесь обидели моего парня! – обратился он к остальным. – Человек ничего плохого вам не сделал, даже после того, как на него напали, пытался объясниться по-хорошему. Вы же, насколько я вижу, человеческого языка не понимаете. Поэтому с вами будем говорить по-другому. Лечь на пол, быстро! – вдруг заорал Савицкий диким голосом. – Всех перестреляю! Виталик, – обратился он к товарищу. – Выбери из этого говна тех, кто был вчера, а ты, Серега, вытряси кассу.
Пока Серега выгребал выручку у всхлипывающего
