первом. Наконец, мышление в этом возрасте эгоцентрично: нам кажется, что все думают так же, как думаем мы, и невозможно представить себе, что у других людей могут быть иные взгляды на вещи. Взрослые то с улыбкой говорят, что мы маленькие лгунишки, то ругают за вранье, а мы не врем – мы говорим чистую правду, только правда наша не видна, не понятна взрослому уму. Они думают, что это наш недостаток. Наверное, они не совсем правы. Во второй половине ХХ в. ученые всерьез заинтересовались детским философствованием – недаром ведь в нем черпают новые идеи физики и математики. Что-то в нем, значит, есть. Но тем временем мы дорастаем до следующей стадии развития, и многое из этого волшебного мира остается в прошлом.
От семи до примерно одиннадцати лет. Мы осваиваем психические операции, позволяющие лучше работать с информацией: классифицировать, располагать по порядку, понимать соотношение части и целого, нам открывается обратимость вещей – сломанное можно починить, потерянное – найти и т. д., мы можем выходить за пределы эгоцентрического видения мира и сугубо конкретного его восприятия. В результате нас уже не обманешь, перелив воду из низкого сосуда в высокий. Литр становится литром, а килограмм – килограммом, будь это килограмм ртути или «сладкой ваты», хотя уронить на ногу килограммовую банку ртути больно, а килограмм «сладкой ваты» будет упавшим к ногам подарком. Появляется способность заучивания, которой раньше не было – мы могли запомнить песенку, отрывок из сказки, понравившийся стишок, дорогу из детского сада домой, но заучить, вызубрить что-то просто потому, что это нужно, было выше наших сил.
После одиннадцати лет – стадия, которую Пиаже назвал стадией формального мышления. Мы научаемся мыслить абстрактно, понимать относительность вещей и событий, начинаем строить гипотезы, мысленно разыгрывая разные варианты хода событий, и проверять соответствие наших гипотез реальности. Развивается способность «думать о думании» – распознавать и оценивать процесс своего мышления.
На этапе подросткового осмысления приближения к взрослости и самоутверждения все это часто принимает вид так называемого подросткового эгоцентризма и выражается: 1) в ярком чувстве собственной уникальности и неподвластности тем правилам и законам, которые управляют другими (не это ли звучит в словах Родиона Раскольникова: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» и не потому ли подростки чаще отождествляют себя с ним, преступающим правила, чем с ним, несущим наказание как покаяние? «Раскольников правильно сделал, только жаль, что попался» – из школьного сочинения), и 2) в ощущении себя в центре внимания. Вспомните свое ощущение особости и как вам были близки и понятны слова песни Андрея Макаревича: «Не надо прогибаться под изменчивый мир – пусть лучше он прогнется под нас». Или, например, как вам казалось, что все обращают внимание – просто глаз не спускают! – на «тот самый» недостаток вашей фигуры, который вас так мучил. Потом еще годы уйдут на личностное созревание с его принятием собственной уникальности
