«кристаллически чистый» человек[81]. Он действительно был таким. В описываемую пору, накануне большой карьеры, Н. Н. был вице-директором Департамента окладных сборов Министерства финансов, директором которого был тогда Н. Н. Кутлер. Раньше Н. Н. Покровский был начальником отделения в канцелярии Комитета министров, выдвинутый за трудолюбие и способности справедливо их оценившим управляющим делами Комитета Анатолием Николаевичем Куломзиным. Служба в Петербурге позволяла Николаю Николаевичу бывать в Борткунишках (так называлось его имение) только летом, и то приезжая на какой-нибудь один месяц. Но с начала лета до его конца жила в имении семья Н. Н. – жена Екатерина Петровна, урожденная Волкова, и трое сыновей, тогда еще в раннем детском возрасте. По своей бабке Н. Н. имел родственников среди поляков, ценивших его и любивших. Благодаря этим связям и тому обстоятельству, что Н. Н. свободно говорил по-польски, хотя в польской помещичьей среде, принципиально избегавшей в неофициальных сношениях русский язык, можно было вполне заменить его французским, на котором поляки-помещики, как и Н. Н., изъяснялись в совершенстве, с Николаем Николаевичем, несмотря на то, что он был русский и притом русский бюрократ, поддерживали отношения и польские круги, оказывавшие ему заслуженное уважение. О нем и о его роли в правительстве речь, однако, впереди, когда в порядке хронологического изложения придется коснуться того времени, когда он перешел к высшим должностям. В описываемую пору, хотя много доброго и хорошего я о Н. Н. неоднократно слышал, главным образом в Петербурге от общих друзей, служивших вместе с ним в канцелярии Комитета министров, но лично с ним знаком я еще не был. Познакомиться, а познакомившись, связаться совместною работою и на долгие годы сдружиться пришлось, впрочем, вскоре.
Литовцами в прежней Литве, до отделения ее впоследствии мировой войны от России, считали себя и таковыми подлинно являлись местные крестьяне, мелкие шляхтичи и тонкая прослойка молодой, не успевшей ополячиться интеллигенции из крестьянства и шляхты. Помещичий же класс, если не считать немногочисленных русских, проникших в край в связи с мерами ограничения польского землевладения после польского мятежа, был представлен исключительно поляками или ополячившеюся литовскою знатью, к которой, например, принадлежали Огинские (от литовского Огайтис), Тышкевичи (Тышкас) и т. п. Духовенство, и литовского происхождения, было преклонно полякам, и ксендзы литовцами себя не признавали. Лишь в среде молодежи, воспитанников римско-католических семинарий и духовной академии, а также молодых викарных ксендзов возникло в последние годы прошлого столетия националистическое литовское движение, всячески, однако, подавлявшееся католическими верхами. Совпадение делений сословного и национального – польские верхи и литовская низовая база – являлось наследием далекого прошлого. Феодалами-панами в крае были поляки, а литовцы являлись их быдлом, и быдлом не только жестоко эксплуатировавшимся,
В. Б. Лопухин благоразумно умолчал, вероятно, имея в виду реакцию советского цензора, что этот отзыв принадлежал В. М. Пуришкевичу, который, впрочем, в декабре 1916 г. вышел из правой фракции и сблизился с думским прогрессивным блоком, т. е. либеральной оппозицией. В своей речи, произнесенной на заседании IV Государственной думы 14 февраля 1917 г., характеризуя министров, В. М. Пуришкевич разбил их на три «лагеря». Оратор полагал, что девиз первого «лагеря» – «политика государственной пользы, блага и порядка», второго – «политика собственных интересов, карьеры» и третьего – «политика провокаций и политического шантажа». К первому «лагерю» В. М. Пуришкевич отнес не только Н. Н. Покровского (министр иностранных дел), но и А. А. Риттиха (министр земледелия), Э. Б. Кригер-Войновского (управляющий МПС) и И. К. Григоровича (морской министр), т. е. министров, пользовавшихся полным доверием оппозиции. Во вторую группу, по мнению В. М. Пуришкевича, входили М. А. Беляев (военный министр), князь В. Н. Шаховской (министр торговли и промышленности), П. Л. Барк (министр финансов), а также Н. А. Добровольский (управляющий Министерством юстиции) и Н. П. Раев (обер-прокурор Синода), в третью – А. Д. Протопопов (министр внутренних дел). Именно в связи с характеристикой состава Совета министров В. М. Пуришкевич и назвал Н. Н. Покровского «кристально чистым и благородным» (Государственная дума. 1906–1917: Стеногр. отчеты. М., 1995. Т. 4. С. 242).
