замка, видимо, относится к значительно более ранней эпохе. Каким могильным холодом, какою кладбищенскою тоскою веет от мрачных его стен. Неужели жили в нем живые люди?! Неужели жила молодость, радость, любовь, раздавался смех, звучали поцелуи и песни? Не осталось и безмолвных свидетелей радостей жизни. Но остались казематы со вделанными в стены концами тяжелых цепей, люки-ублиетки, разверзавшие перед обреченною жертвою свою черную пасть из тьмы глубоких подземных колодцев. От сырой их затхлости веет по сейчас ужасом бесчеловечных пыток и казней. Карлсбадский Шпрудель. Ресторан Пуп’а у подножья вертикального отвеса густо заросшей лесом горы. Разнообразие военных форм лоскутной Австрийской империи вплоть до совершенно маскарадных нарядов. Своеобразный убор монахов в средневековых широченных плоских шляпах. Евреи в лапсердаках до пят, меховых шапках, с длинными пейсами. И музыка, музыка без конца, с шести часов утра, собирающая курортников на утренние ванны и гремящая до поздней ночи в садах и курзалах. Неважные обеды, недурное вино, кофе, шоколад с пирожным и великолепный нежный schinken в крошечных аппетитных окороках. Прага, Вена – прелестный город ровного серого гранита, роскошных парков, желтого от песочной мути Дуная. Карпаты, синеющие облаком на фоне горизонта, Тржбиня, наше (бывшее) Александрово, свирепый таможенный осмотр, какого не бывало нигде за границей и даже в нашем (также бывшем) Вержболове. Поезд в Варшаву. Утро в Варшаве. Я жил в ней ребенком в семидесятых годах, когда Уяздовская аллея была действительно аллеею с садами, пустырями и плацами для маневрирования войск по бокам. Теперь – роскошная сплошная застройка, утопающая в цветниках и садах. Бельведер, Лазенки – совершенно Берлинский Тиргартен. В центре города – прелестный Новый Плац, Саксонский сад, цитадель, дворцы, цукерни на открытом воздухе, столичного типа гостиницы, магазины. Брест, Смоленск, Калуга, отдых в имении в гостях в Калужском уезде, Москва, и круг смыкается в Петербурге.
Глава 6. 1900 год
Буры разгромлены. Насилие доведено до конца. Мы хозяйничаем в Китае. Лихорадочно сооружается южная железнодорожная ветвь от Харбина к Мукдену и далее к Порт-Артуру. Организована Восточная компания океанского пароходства. Закладывается город Дальний. Все по договору с китайским правительством[153]. Но народу Недвижного Китая наша экспансия не по нраву. Загадочный народ по-китайски вежливо улыбается, но за улыбкою нарастает клокочущий гнев. Боксеры…[154] Они вступают в Пекин. Громят иностранные концессии. Нападают на посольства, осаждают их. Германский посланник убит. Если не явится скорая помощь – беспощадная, беспримерная по жестокости китайская расправа угрожает всему дипломатическому корпусу с семьями, с охраною.
В Петербурге министр иностранных дел граф Муравьев всполошился, чует, что доигрался. В течение многих уже лет пьет много шампанского. От расстройства чувств приналегает на него не в меру. Надорванное шампанским режимом, преждевременно состарившееся
Согласно конвенции 15 (27) марта 1897 г. между Россией и Китаем, последний соглашался распространить концессию Общества Китайской восточной железной дороги (КВЖД) на соединительную ветку до Даляньваня (Дальнего) – Южную Манчьжурскую железную дорогу (ЮМЖД). Контракт на сооружение этой ветки был подписан 24 июня того же года. Одновременно Общество КВЖД учредило Восточную компанию океанского пароходства со штаб-квартирой в Дальнем.
Боксерское восстание (восстание ихэтуаней) – массовое народное движение китайцев, имевшее антизападный и антихристианский характер. Символом восставших было изображение кулака, поэтому европейцы и называли их боксерами. Восстание происходило в 1898–1901 гг., причем его пик пришелся на лето 1900 г., когда боксеры осадили посольский квартал в Пекине, и было подавлено благодаря действиям интернационального военного отряда, сформированного Англией, Германией, Францией и другими западноевропейскими державами, а также Россией, США и Японией.
