видимо, из смущения обращаясь к нему во множественном числе:
– Господа… нельзя же так. Нужно сдерживать себя.
Нашел кого воспитывать! А на возражение пришедшего:
– Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить заграничную командировку, – доктор натурально «включает дурочку»:
– Да ведь я же не юрист, голубчик… Ну, подождите два года и женитесь на ней.
Ну, так ведь к нему и пришли не как к юристу.
– Женат я, профессор.
– Ах, господа, господа!
Доподлинно неизвестно, соглашается ли Преображенский на предложенную ему гнусность, но, исходя из контекста СС, можно с большой долей уверенности сказать: да, соглашается. Высокопоставленный педофил приходит к профессору не случайно, а скорей всего по наводке осведомленных господ; доктор – блестящий профессионал и к тому лицо частное, стало быть, все будет сделано превосходно и шито-крыто; да и прецедент пахнет отнюдь не жалкими 50-ю червонцами предыдущей дамы, а куда более крупной суммой – дельце-то ведь незаконное.
Прием продолжается: «Двери открывались, сменялись лица, гремели инструменты в шкафе, и Филипп Филиппович работал, не покладая рук». А в результате: «Похабная квартирка», – думал пес». Если, заглянув в конец повести, размыслить над тем, как обошлись с ним самим, то можно сказать: предчувствия его не обманывают.
5. Непрошенные гости
Вечером того же дня к профессору наведается совсем иная публика. «Их было сразу четверо. Все молодые люди и все одеты очень скромно». Филипп Филиппович «стоял у письменного стола и смотрел на вошедших, как полководец на врагов. Ноздри его ястребиного носа раздувались». Общается он с новыми посетителями качественно иначе, чем со своими пациентами.
Перебивает, не давая людям слова сказать.
– Мы к вам, профессор… вот по какому делу… – заговорил человек, впоследствии оказавшийся Швондером.
– Вы, господа, напрасно ходите без калош в такую погоду… во-первых, вы простудитесь, а, во-вторых, вы наследили мне на коврах, а все ковры у меня персидские, – увещевает воспитаннейший господин тех, у кого нет не только персидских ковров, но даже калош.
Унижает вошедшего «блондина в папахе».
– Вас, милостивый государь, прошу снять ваш головной убор, – внушительно сказал Филипп Филиппович.
В ответ на попытку Швондера изложить суть дела напрочь игнорирует говорящего:
– Боже, пропал калабуховский дом… что же теперь будет с паровым отоплением?
– Вы издеваетесь, профессор Преображенский?
Вне всякого сомнения – издевается, глумится, куражится.
Требует разъяснить ему цель посещения:
– По какому делу вы пришли ко мне? Говорите как можно скорее, я сейчас иду обедать, – а сам только затягивает разговор.
