знаешь, кто это сделал?
Мне хочется сказать «нет». Совершенно не знаю.
– Либбс?
Передо мною три пути. Я могу соврать и сказать «нет». Могу сказать, что это сделал Джек. Или же могу сказать правду.
– Да.
– Да, ты знаешь, кто это сделал?
– Да.
Все напряженно ждут.
– Это сделала я.
Теперь они впадают в ступор.
Парень присвистывает.
– Джек! – осаживает его мать.
– Извините, но… – Он снова присвистывает.
На директрисе просто лица нет, я и воображаю, как она сегодня вечером сядет с мужем ужинать и начнет ему говорить, до чего же переменились дети, что мы разбиваем ей сердце и до чего же хорошо, что ей скоро на пенсию, потому что она не знает, сколько еще сможет все это выдерживать.
– Зачем, Либби? – спрашивает меня отец.
Может, оттого, что он называет меня Либби вместо Либбс, а может, по какой-то еще дурацкой причине мне хочется разреветься.
– Потому что кто-нибудь все равно бы написал это.
И вдруг я чувствую себя голой, как будто лежащей на секционном столе с выставленными напоказ всему миру внутренностями. Я никогда и никому, кроме отца, не смогу объяснить, как важно быть всегда подготовленной, всегда на шаг опережать всех и всё.
– Лучше быть охотником, чем добычей. Даже если охотишься на себя.
Наши с Джеком взгляды пересекаются.
– Вот как-то так.
– И тут появляюсь я, чтобы доказать твое утверждение.
Он несколько секунд не отпускает мой взгляд, а потом мы оба смотрим в разные стороны. Мы сидим впятером в самом неловком и затруднительном молчании, которое я испытывала за всю жизнь, пока директриса не заявляет:
– Существует несколько видов различных наказаний, которые я могу на вас наложить. Временное отстранение от занятий. Исключение из школы. В некоторых случаях школы в Рашвиле и Ньюкасле даже обращались в местную полицию для произведения арестов.
Тут вступает Джек:
– А как насчет такого наказания, чтобы она на глазах у всей школы врезала мне по заднице.
– Или же мы можем привлечь тебя за хулиганство, – говорит ему директриса.
Мать Джека, адвокат, едва не падает со стула:
– Прежде чем говорить о привлечении…
Ее тираду перекрывает голос директрисы:
– А тебя, Либби, за драку.
– Это была самозащита! – визгливо и громко взлетает мой голос. – В том смысле, когда я ему врезала.
Хотя в туалете действовала тоже своего рода самозащита.
Директриса кивает на Джека.
– Он тебя отпустил к тому моменту, когда ты его ударила?
– Только потому, что я его от себя отодрала.
Директриса качает головой и долго вздыхает:
– Я не стану принимать решение сию минуту. Прежде хочу поговорить
