полдороги, слегка накренившийся, ствол, вздымался вверх, раскидываю по сторонам разлапистые ветки, усеянные зелёными листочками. Исполинское дерево выступало из ровной лесной стены, выползало на дорогу, заставляя любого, кто идет по стези, обойти его. Узловатые корни расходились в разные стороны толстенными щупальцами, разбегались во все направления, торчали прямо из почвы.
Но не размеры древа привлекли внимание паладина. Совсем не размеры.
На одной из толстых веток могучего дерева покачивалось тело.
Старая, плетеная веревка тихонько поскрипывала. Грузное тело маятником совершало колебания. Над бритой головой бедолаги фосфоресцировал эллипс, выщербленный в стволе; рядом с ним – десятки, а то и сотни, неправильных окружностей и бесформенных дыр, освещающих тело слабым мягким светом.
Эрик подошел к телу в лоснящемся хитоне, обильно усыпанном дырками. По его оголенному левому плечу ползли гусеницы, а распоротый живот прикрывал часть хитона. Запекшаяся кровь и грязь слоем покрыли лицо висельника, милосердно скрывая его от чужих взглядов.
Он был не единственным.
С другой стороны, на толстых ветках, висели ещё тела. Раздетые, истерзанные жадными клювами ворон тела, являющие собой следы насильственной смерти. Многих уже невозможно было опознать. На головы некоторых были надеты кожаные мешки.
Эрик огляделся. Лес вокруг молчал и явно не собирался подсказывать, что здесь произошло. Но паладин и так знал. Жрецы… Работники храмов, якобы сторонники праведного суда над колдунами и колдуньями. На деле же – убийцы, прикрывающие свою жестокость, волей Старых Богов. И подобных деревьев было много… Гигантские, сказочно старые деревья висельников были почти во всех лесах. Что уж говорить, следы аутодафе были везде…
Отсалютовав неизвестным, Эрик продолжил путь. Вот только теперь он шёл осторожно: потянувшись к рукояти клинка. Он ежесекундно озирался, вслушивался в каждый шорох, наблюдал за беспокойным движением папоротников. Сотканная из скрипов, шелестов, трели и завывания, лесная атмосфера поглощала посторонние звуки, врывающиеся извне и вызывающие какофонию.
Преодолев добрых шесть локтей тропы, Эрик добрался до дома ведьмы. Как он и ожидал – покосившийся домик, стоявший чуть в стороне от дороги, утопал в зарослях малины. Ветер, пронизывающий здание напевал незатейливый мотив, проникая в зияющие прорехи окон, которые безучастно пялились на округу. Пустые взгляды дыр отозвались у паладина мурашками. Конечно, он не в первый раз видит хижину ведьмы, но в этой было что-то, чего не было в других. Может, во всем виноват сам лес. Вокруг хижины деревья были кривобокими, кустарники росли будто бы украдкой, ползли к домику, лентами двигались по старым ступеням; в общем – растительность была жухлой, лишенной оживляющего весеннего прикосновения. Впереди был развилок. Часть стези ползла дальше, в дебри, а вторая, более тонкая полоса, вдоль усыпанная костями и трухлявыми колодами, змеей устремлялась к хижине.
Паладин снова
