это еще не сто процентов, – засуетился отец, не в силах сдержать улыбку. – Только испытательный срок. Но я уж постараюсь зацепиться. Очень престижная работа. Обещаю, ты будешь мною гордиться!
– Вау!
– Эмбер!
Он вздохнул и накрыл мои ладони своей огромной.
– Я понимаю, у тебя сейчас трудное время. Подростковый период.
Я поморщилась, но не стала его заверять, что этот возраст я уже как бы пережила – в свои двадцать-то лет.
В этот момент до меня дошло кое-что важное. То, что он пытался сказать.
– Мне придется вернуться к маме.
– Малыш…
– Нет, па! Ты не можешь так со мной поступить!
Я встала с дивана и начала нервно расхаживать по комнате.
– Брось, она же твоя мать.
– Она злобная стерва! – заорала я. – А этот раздолбай вообще больной на голову.
– Эм!
Папа усмехнулся. Он не спорил, когда я обзывала нового мужа мамы. Но он не понимал главного. Вернуться в тот дом было сродни самоубийству.
– Пап, – я решила на ходу предлагать варианты, – давай что-нибудь придумаем. Ничего не говори маме. Я же взрослая, справлюсь. Аренду ведь ты проплатил до конца года. Поживу самостоятельно. Обещаю! Буду хорошо себя вести.
– Малыш, – он обреченно вздохнул, и я поняла, что проиграла. – Послушай, я уже сказал твоей маме…
– Нет! Пап, ну зачем?
– …и с хозяином дома договорился. В субботу сюда въедут новые жильцы, и залог мне вернут. Пойми, в первое время мне понадобятся деньги. Нью-Йорк дорогой город.
Я издала разочарованный стон, потерла руками лицо и покачала головой. Это напоминало кошмар. Я могла бы и дальше давить на жалость, просить его остаться, даже рассказать о том дне, когда решила уехать из дома отчима. Тогда бы папа точно не поехал. Но глядя в его полные надежды глаза, не смогла. Он ведь чахнет в этом гребучем Бозмене. Возможно, в большом городе сможет начать все заново. Черт, всем нужен глоток свежего воздуха в трудный период жизни. А у отца он оказался еще и затяжным.
– Эмбер, я очень хочу поехать, – вдобавок к моим мыслям произнес отец.
Чувствуя, как собираются слезы, я побежала к себе.
– Детка! – услышала вдогонку виноватый голос.
Войдя в комнату, достала свою заначку, спрятанную в книге. Внутри лежала честно сворованная у Оливера тысяча баксов. Свернув деньги калачиком, спустилась вниз и подошла к отцу.
– Пойми, я…
Он оборвал себя на полуслове, когда я вложила свои сбережения в его руку.
– Тебе они нужнее, – произнесла я и таки расплакалась.
Папа вздохнул, обнял меня и погладил по голове, будто маленькую.
– Спасибо, малыш.
Мы сидели молча какое-то время. Каждый думал о своем, но нам было комфортно.
– Эй, в этом есть и плюс! – подбодрил папа. – Я забираю кота. Никакой больше белой шерсти на твоей одежде!
Я хмыкнула, вспомнив, как бранила
