под навесом без риска невзначай пропустить свой автобус.
Ну, а покуда есть возможность, можно упомянуть немного о том, чего Лев, в отличие от Геннадия, не стал делать. А именно, рассказывать собеседнику всю подноготную своей жизни. Эта биография не отличается от множества других какими-то неожиданными, непредсказуемыми, сверхнеобычными поворотами. Но его жизнь – как и любая другая – при этом имела собственный неповторимый вкус и аромат. Тут можно было бы возразить, что, мол, не у каждой жизни есть запах, вкус или даже цвет. Что, например, конкретно ваша жизнь лишена вкуса, запаха и так далее… Но это не так. Если вам кажется, что жизнь лишена вкуса, то, может, вы ее вовсе и не пробовали? Можно разве только предупредить: бойтесь запаха и привкуса навоза – возможно, не тот пирог кусаете…
Что ж, не вижу причин лукаво мудрствовать с началом. Лев родился в Мурманске в семье юристов. Его мать Татьяна Николаевна – доцент юридических наук – преподавала в университете, а отец Соловьев Сергей Васильевич работал судьей и считался одним из лучших в городе специалистов по финансовому праву. Даже в тяжелый период перестройки он сумел разобраться со всеми изменениями и нововведениями в законодательстве, хотя и относился к новой рыночной системе двояко и со всевозможной осторожностью. Это выразилось в том, что где-то с середины девяностых родители Льва старались держать все сбережения в иностранной валюте. И когда, казалось, жизнь стала налаживаться, мурманские юристы решили завести ребенка. И решились они на это, нужно отметить, весьма поздно – обоим было далеко уже за тридцать лет. Родился Лев в знатную бурю в конце ноября. Его отец даже не смог в тот день добраться до роддома, а потому сильно волновался и нажил себе сотню-другую седых волос за один только вечер. А еще через пару лет громыхнул дефолт… Это причудливое слово стало в миг известно каждому взрослому человеку в стране и ассоциировалось с самыми кошмарными последствиями…
Но, как говорят в народе, нет худа без добра. Долларовые сбережения, обменянные по многократно возросшему курсу в рубли, представляли собой вполне солидный капитал, который мог кардинальным образом изменить жизнь мурманского семейства. Дум по поводу того, как использовать средства, было много, но решение пришло все равно внезапно и даже несколько спонтанно.
Это был тихий прохладный вечер, склонявшийся к такой же тихой и прохладной ночи. В доме не было света из-за очередной аварии на подстанции. Родители Льва спокойно сидели на кухне. Но тут его мама, держа в руках совсем еще маленького сыночка, вдруг прервала молчание:
– Как бы я хотела снова вернуться на юг… Там так светло, хорошо, море такое теплое, – будто уже начала уговаривать мужа. – Сереж, я не хочу всю оставшуюся жизнь пробыть здесь, во льдах, где зима девять месяцев… Я маме позвоню – она же в Новороссийске, кажется, живет. Сереж, давай уедем. Может, уже не будет такого шанса никогда больше.
Глава семейства посмотрел на супругу, на ее переполненные чистой, как минеральная
