несколько причудливой и непривычной, хотя Риз не мог вспомнить, какую причёску он обычно носил. На правой половине головы, от самого темени и до линии лобной кости, пролегал шрам. Это был ещё свежий, розоватый хирургический шов. Очевидно это и было операционным полем, через которое осуществлялось хирургическое, а скорее нейро-хирургическое вмешательство, тот самый нейросинтез, о котором говорил Кирилл Генрикович.
Нижняя челюсть уже успела покрыться многодневной небритостью. Риз провёл несколько раз рукой по подбородку. Затем, молодой человек оскалил зубы, осмотрев, в каком состоянии пребывает его «набор дентина»2. Риз примерно оценил собственный рост и комплекцию, которые соответствовали вполне усреднённым показателям, хотя телосложение молодого человека было несколько атлетичным. Риз ещё раз осмотрелся, убедившись в отсутствии чужого внимания, после чего снял с себя больничную сорочку. На туловище не было никаких следов оперативного вмешательства. Однако, в нескольких местах Риз обнаружил очень старые шрамы, которые сильно напоминали последствия пулевых ранений. На шее, на боковой стороне справа, был ещё один шрам, тоже застарелый, но его контур не позволял определить орудие, которым он был нанесён. Риз, в принципе, был склонен полагать, что этот шрам был нанесён холодным оружием.
В общих чертах, Риз остался доволен тем, что он увидел, а именно, молодой человек не испытал ни потрясения, ни чувства отчуждения своего тела. Кирилл Генрикович лишь единожды делал акцент на том, что восприятие его собственного тела может повлечь психологическое отторжение, как побочный эффект после комы. Тем не менее, единственным послевкусием ознакомления с самим собой, осталось ощущение того, что человек, смотрящий на Риза в отражении, был ему одновременно знаком и незнаком. Это ощущение обуславливало неопределённость, но молодой человек предпочёл поверить, что это был своего рода побочный эффект от перенесённой комы.
Вновь Риз пытался найти в интернете сведения, которые могли бы хоть как-то пролить свет на событие, случившееся с ним. Но ничего подобного найти не удавалось, и это обстоятельство беспокоило Риза куда сильнее, чем его облик, кроме того, приводя себя в порядок перед подаренным ему зеркалом, Ризу показалось, что он довольно быстро начал привыкать к своей внешности.
– Я ведь должен был где-то жить? – спрашивал себя Риз, пытаясь вспомнить хоть что-то, связанное со своим жилищем.
– А как я жил? Были ли у меня близкие, возможно жена и дети? -продолжал размышлять вслух Риз, лежа на своей кушетке, позволяя глазам отдохнуть после затянувшейся работы с компьютером.
– Ты жил один. – в палате раздался спокойный мужской голос.
Риз приподнялся на кушетке, чтобы увидеть, в его палату вошёл Максимилиан, первый помощник Кирилла Генриковича. Мужчина очень редко уделял внимание Ризу, и от этого его визит казался неожиданностью.
– Ты, стало быть, задался экзистенциалистскими вопросами, касательно своей жизни. – прокомментировал
