инстинкт. С каким остервенением ты впился в эту бутылку?
– Брат, ты мне мораль не читай, я очень спать хочу. Всю ночь не смог заснуть: у меня нечего было пить, меня колотило, ты не представляешь, как. Думал, умру. К бабке Насте ходил за самогоном, она уже мне по записи не отпускает. Гадина, меня выгнала за ворота. Собаку спустила. Утром Мишань зашел ко мне, жрать принес и поллитру, он мне был должен. Там на подоконнике есть поесть чего, Паша, угощайся. Я сейчас немного посплю, потом встану, поговорим. – И повернулся к стене на правый бок.
Павел хотел ему что-то сказать, но в это время кто-то постучал во входную дверь.
– Есть кто дома? – послышался голос через полуоткрытую дверь.
Павел вышел в большую комнату, видит, в прихожей мужчина, прилично одетый, с дипломатом в руке.
– Заходите, пожалуйста! Я предполагал, что это кто-нибудь из собутыльников брата. Ошибся.
– Петр Антонов здесь живет? – спросил мужчина.
– Здесь.
– Я хотел спросить, не вы ли Петр, потом вспомнил, что у него был брат-близнец. Кажется звали Павел. Вы, наверно, Павел?
– Мне тоже ваше лицо знакомо, но не могу вспомнить, где мы встречались.
– В военной форме могли бы узнать меня. В лице я не особо изменился.
– Узнал, узнал! Капитан Елисеев из особого отдела.
– Угадали, но теперь полковник Елисеев из комитета госбезопасности. Где ваш брат?
– Лежит без задних ног в другой комнате, но там дышать нечем. Я только что открыл окно, пусть немного проветрится, пока вы мне скажете, что же он мог натворить такого, что им заинтересовался КГБ.
– Разумеется. У меня и к вам будут вопросы, не предполагал с вами встретиться здесь. Можем где-нибудь сесть, побеседовать?
– Я сам сюда вошел пять минут назад, вижу, шикарные апартаменты моей матери превратились в свинарник. Пойдемте на кухню, не знаю, там есть на что сесть?
Павел открыл дверь на кухню.
– Есть, две табуретки есть, стол грязный, но я найду тряпку, вытру. Проходите, пожалуйста, на кухню!
Елисеев зашел на кухню и сразу обратил внимание на черный закопченный потолок.
– Ну и запустил квартиру ваш брат.
– Вы бы заходили сюда, когда мать была жива. Не квартира была, а царские палаты: ковры, мебель. Все продал, пропил, наверное. Я сам живу в Москве, уже больше восьми лет не приезжал сюда. Знал, что мой брат работает в гаражном кооперативе сторожем, но не знал, что он так опустился. С завтрашнего дня займусь его лечением от алкоголизма.
– Уже поздно, не успеешь. Теперь его лечением займутся органы.
– Ах да. Вы еще не сказали, я еще не знаю, что он натворил.
– Вы знаете, не мог он вам не рассказывать об Адольфе Бюргере, точнее о фотографе Никитине Никаноре Ивановиче. – Елисеев открывает свой дипломат и вытаскивает фото Никитина,
