вычисляют, что корейцы селились в нынешнем Приморье с 1849 года. По данным корейских историков, после заключения Пекинского трактата на территории России оставалось на поселении 5130 корейцев (761 семья), однако официальных подтверждений этому факту в российских документах не найдено.
И вот пришли русские…
Как известно, летом 1860 года были основаны первые военные посты в Южно-Уссурийском крае – Новгородский в заливе Посьета и Владивосток. Приграничные китайские (маньчжурские) власти отнеслись к приходу русских настороженно и даже недружелюбно; среди китайцев бытовало мнение, что занятие Россией Южно-Уссурийского края – явление временное. Так, зимой 1860–1861 гг. «явились китайцы к Ч. (имеется в виду штабс-капитан И.Ф. Черкавский, начальник Новгородского поста с июня 1860 года по июль 1863 года – В.П.) с объявлением, что на него будет сделано нападение, для которого хунчунский начальник собрал в городе более 600 человек войска» (Е.С. Бурачек. Воспоминания заамурского моряка…). Через несколько дней в пост Новгородский прибыли два китайских чиновника в сопровождении свиты и конвоя из 30 маньчжур. Они потребовали от И.Ф. Черкавского, «чтобы он оставил пост со всеми людьми». На следующий день дело дошло даже до перестрелки между российскими и китайскими (маньчжурскими) войсками… В феврале 1862 года, когда лейтенант Е.С. Бурачек поехал в город Хуньчунь, он не решился открыть свою должность, назвав себя купцом, а местный нойон, которому Е.С. Бурачек вручил текст Пекинского трактата на китайском языке, заявил: «Этого трактата мне не присылали, а потому пускать русских купцов в Хуньчунь не могу…».
В январе 1863 года в Хуньчунь с целью установления торговых отношений вновь приезжали Е.С. Бурачек и купец Я.Л. Семенов, но «встретили такую массу препятствий со стороны китайских властей, что из их попытки ничего не вышло, кроме жалобы местных властей своему высшему правительству и переписки, затеянной последним с нашим посланником в Пекине» (Н.П. Матвеев. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток: Уссури, 1990).
Из приведенных примеров понятно, что китайские (маньчжурские) власти приграничных территорий стремления установить добрососедские связи не проявляли. Находившиеся под сильным влиянием цинского Китая корейцы также вели себя крайне осторожно, так что в этот период ни о каком свободном переселении корейцев на русскую территорию не могло быть и речи. Приведем еще одно свидетельство очевидца. Все тот же Е.С. Бурачек писал в журнал «Морской сборник» в декабре 1862 года: «Несколько корейцев с семьями желают переселиться на нашу землю; их заманивает 20-летняя льгота не платить податей, но они боятся, что русские солдаты будут отнимать у них жен. Подобные басни, как оказывается, распускают китайские чиновники, которые лишаются нескольких лан серебра (лан около 8 золотников) с каждой семьи. Весной узнаем, насколько корейцы самостоятельны…».
Русский торговец И. Носков, ездивший летом 1862 года по торговым делам из Новгородской гавани в заливе Посьета в китайский город Хуньчунь,
