внешних воздействий может иногда довольно быстро утратить или растратить свой культурный запас. Не ведая разницы между свободой и разнузданностью, смелостью и кощунством, независимостью и плебейством, он верноподданнически служит то одной, то другой моде, зачастую даже не подозревая, что служит не человеку, а Мамоне.
Этому может противостоять лишь трудовой человек, вооруженный знаниями, живущий единым духовным миром со своим народом. С чувством своей особой ответственности перед народом, эпохой, историческим прошлым человечества, в безначалии которого теряются истоки нашей сегодняшней духовной жизни.
В повести Василия Белова «Плотницкие рассказы» молодой интеллигент становится невольным свидетелем спора двух деревенских стариков – Авенира Козонкова и Олеши Смолина, заканчивающегося в конце концов дракой: «Не успел я ввязаться, как Авенир обеими руками схватил Олешу за ворот и, зажимая в угол, начал стукать о стену лысой Олешиной головой. Стол с самоваром качнулись и чуть не полетели, армянский коньяк потек по ногам. Козонков со звонким звуком стукал и стукал о стену Олешиной головой, я еле отцепил и оттащил его от Олеши. Ситцевая рубаха Олеши лопнула и затрещала. Я не ожидал, что Олеша петухом выскочит из-за стола и кинется на Авенира с другой стороны. Они сцепились опять и упали оба на пол, старательно норовя заехать друг дружке в зубы».
Как видим, драка была серьезной, как и серьезными были их споры, носившие, можно сказать, социально-исторический характер и в своей основе далеко не абстрактный. Вскоре молодой герой уходит, а через несколько часов возвращается в дом Олеши с такими думами: «…И пусть Олеша ненавидит Козонкова, тот заслужил Олешину ненависть. Пусть Авенир ненавидит Олешу, этот тоже хорош. Видимо, так все и должно быть. Да! Да! Да!»
И вдруг: «Боже мой, что это? Я не верил своим глазам. За столом сидели и мирно, как старые ветераны, беседовали Авенир и Олеша. Не было ни крику, ни шуму. Бутылка зеленела между чайных приборов, на столе остывал самовар».
Старики мирно беседовали, а потом «…клоня сивые головы, тихо, стройно запели старинную песню.
Я не мог им подтянуть – не знал ни слова из этой песни».
Нет, ни Василий Белов, ни Борис Можаев, что так защищал русскую печь, ни один другой писатель из тех, о ком шла у нас речь, никогда не выступали против разумных преобразований на деревне и тем более против города. Они старались донести до всех нас смысл и значение «слов» незнакомых нам «песен», пробудить в нас тот интерес к деревне, который должен предшествовать активному вмешательству в жизнь.
Своя жизнь всегда кажется сложной, а чужая – простой. Но вмешиваться в чужую жизнь следует лишь тогда, когда она становится как бы твоей собственной и видится уже не менее сложной, нежели собственная, иначе любые права на вмешательство окажутся недостаточными ввиду отсутствия главного – морального. И современная наша проза о деревне дает нам
