прекратит свое существование, можете сразу ожидать бешеного штурма. Орды мусульман устали от долгой осады, они, как бурное море, обрушатся на Фамагусту и все сметут на своем пути.
– Мы будем готовы встретить их так, как они того заслуживают, – сказал Перпиньяно. – Наши шпаги и кирасы крепки, и сердца наши не дрогнут.
Араб с тревогой посмотрел на герцогиню, покачал головой и произнес со вздохом:
– Их слишком много.
– Ну, по крайней мере, они не двинутся на штурм города неожиданно.
– Я всегда сумею вас вовремя предупредить. Мне вернуться в турецкий лагерь, господин?
Капитан Темпеста не ответил.
Облокотившись о парапет, он вслушивался в грозные крики осаждавших и беспокойно вглядывался в мириады факелов, лихорадочно двигавшихся вокруг шатра великого визиря.
В этом гуле, похожем на шум моря в штормовую погоду, ясно выделялись тысячи голосов, которые ритмично скандировали:
– Смерть рабыне! Выдайте нам ее голову!
Потом крики и вопли перекрыли звуки труб, дробь барабанов и выстрелы. Голоса смешались в один оглушительный рев, словно в лагерь неверных внезапно сбежались легионы диких зверей из всех африканских и азиатских пустынь.
– Господин, так мне вернуться в лагерь? – повторил свой вопрос араб.
Капитан Темпеста вздрогнул и отозвался:
– Да, ступай, мой добрый Эль-Кадур. Воспользуйся коротким затишьем и не прекращай поисков, если хочешь видеть меня счастливой.
В глазах сына пустыни промелькнула тень бесконечной грусти, и он произнес с покорностью:
– Я сделаю все, что вы хотите, господин, чтобы увидеть, как улыбаются ваши прекрасные губы и со лба исчезают морщинки.
Капитан Темпеста знаком велел лейтенанту остаться и проводил араба к парапету бастиона.
– Ты сказал, капитан Лащинский жив.
– Да, синьора, и, похоже, умирать не собирается.
– Следи за ним.
– Чего вы боитесь, хозяйка? Чем опасен этот отступник? – спросил араб, угрожающе выпрямившись во весь рост.
– Я чую в нем врага.
– А с чего бы ему вас ненавидеть?
– Он догадался, что я женщина.
– Может, он в вас влюбился?
Лицо Эль-Кадура вдруг исказила гримаса гнева.
– Кто его знает. Может, он ненавидит меня, потому что я, женщина, победила в поединке Дамасского Льва, а может, тайно влюблен. Человеческую душу понять нелегко.
– Виконт Л’Юссьер – да, но этот поляк – ни за что! – дрожащим голосом сказал араб.
– Ты, значит, решил, что я могу полюбить этого авантюриста?
– Никогда даже мысли такой не было, но если… У Эль-Кадура есть на поясе ятаган, и он по рукоять воткнет его в грудь отступника.
В этот миг на лице дикого сына Аравийской пустыни отразился такой гнев и такое отчаяние, что Капитан Темпеста был потрясен и тронут.
– Не
