с этой точки зрения, возразить совершено нечего.
Через несколько минут граф уже стучал в дверь комнаты, в которой работала скромная и робкая Марина. Граф стоял перед дверью, прикрывая заднюю часть брюк газетой.
Стоя перед дверью, он вспомнил о том, что раньше в этой комнате на немецких швейных машинках работали три швеи. Как три мойры[23], они резали, кроили и шили. Они укорачивали или удлиняли подолы, подшивали брюки. После революции всех трех благополучно уволили. Швейные машинки затихли и, видимо, стали собственностью трудящихся. А что стало с комнатой? То же самое, что и с магазином Фатимы. Неподходящее время, чтобы заниматься нарядами, бросать букеты и носить цветы в петлице.
К 1921 году занавески, постельное белье и салфетки, являвшиеся собственностью отеля, сильно обветшали. Однако никто не собирался их заменять на новые. Поэтому администрация отеля назначила Марину швеей, и с этих пор добрая традиция чинить одежду и постельное белье в стенах отеля возобновилась.
– Ах, Марина, – произнес граф, когда та открыла дверь. – Как я рад, что застал тебя здесь за работой!
Марина посмотрела на него с подозрением.
– А где еще вы могли меня сегодня застать?
– Ты совершенно права, – ответил граф. Он самым очаровательным образом улыбнулся, повернулся на девяносто градусов, быстро приподнял газету и вежливо попросил ее о помощи.
– Но я же вам вроде на прошлой неделе зашивала брюки?
– Я опять вместе с Ниной подглядывал, – объяснил он. – С балкона в бальном зале.
Швея посмотрела на графа с недоумением.
– Если вы носитесь с девятилетней девочкой, то зачем вам надевать такие штаны?
Графа удивил ее тон.
– Когда я одевался сегодня утром, то совершенно не собирался с ней носиться. Эти брюки мне сшили на Сэвил-роу[24].
– Совершенно верно. Они сшиты на заказ, чтобы сидеть в гостиных и салонах.
В тот день Марина не вела себя как тихоня и скромница, а говорила то, что думала, и граф, поняв, что разговор не клеится, поклонился ей в знак прощания.
– Ой, перестаньте! – воскликнула Марина. – Хватит этих фокусов. Заходите за ширму и снимайте штаны.
Граф молча зашел за ширму, снял брюки и передал их Марине. Настала тишина. Граф понял, что Марина присела, вставила нитку в иголку и начала шить.
– Ну что ж, пока я занимаюсь вашими штанами, можете рассказать, что вы делали на балконе, – произнесла она.
Пока она шила, граф поведал ей о том, что слышал и видел во время собрания, а также поделился своими мыслями и соображениями по этому поводу. Под конец рассказа он должен был признать, что везде, где он видел незыблемость социальных условностей и находил повод для ироничной констатации неизменности человеческой природы, Нина видела лишь энергию, динамизм и неуклонное движение к намеченной цели.
– Ну и что же в этом плохого? – поинтересовалась швея.
– Ничего
В древнегреческой мифологии мойры (мойра – букв. «часть», «доля») были богинями судьбы. У древних римлян мойрам соответствовали парки.
Сэвил-роу – улица в центре Лондона, где находились ателье лучших портных города.
