не позволили каблуки.
– Я прокурор Майер, – представилась она.
Она была молода, не старше тридцати, и не слишком высока ростом, хотя смотрелась стройной. Макияжа на ней не наблюдалось, и вид у нее был серьезный. Она сразу отвела в сторонку двоих полицейских и, казалось, была чем-то недовольна:
– Я узнала, что вчера состоялся брифинг. Почему мне ничего не сказали?
– Нам не хотелось отрывать вас от семьи как раз в день Рождества, – мрачно ответил Фогель. – И потом, мне казалось, что прокуроры обычно не принимают участия в предварительном дознании.
Но Майер не так-то просто было вышибить из седла.
– Вы случайно заговорили вчера о похитителе, спецагент Фогель?
– В настоящий момент у нас пока нет ни одной гипотезы.
– Понимаю, но, может быть, хотя бы одно доказательство такой версии? Слухи, косвенные улики, свидетельства?
– Нет, пока нет.
Фогель был раздосадован, но виду не подавал.
– Значит, я могу сделать вывод, что речь идет только об интуиции следователя? – с известной долей сарказма заключила Майер.
– Если вам будет угодно, – отозвался тот, делая вид, что поддерживает ее.
Борги молча наблюдал за этой пикировкой.
– Есть много различных версий, и все надо обсудить, – продолжал спецагент. – Я по опыту предпочитаю начинать с худших сценариев, а потому заговорил о возможном похищении.
– Я побеспокоилась собрать информацию об Анне Лу Кастнер гораздо раньше, чем вы здесь появились. Жизнь этой спокойной и простой девочки проходила среди браслетиков, котят и церковных собраний. Должна заметить, что на фоне девушек ее возраста Анна Лу смотрелась совсем ребенком. Но это вовсе не делает из нее заведомую жертву.
Фогеля позабавила логика ее рассуждений.
– И к каким же выводам вы пришли?
– В этой семье придерживались строгого воспитания. Анне Лу не разрешали знаться со сверстниками, не принадлежавшими к братству, даже с одноклассниками. Ее не отпускали гулять с друзьями или принимать участие в любых затеях, которые не считались «дозволенными и приличными» с точки зрения жестких религиозных канонов. Иными словами, ей не позволялось ничего решать, она не могла даже ошибаться по собственной воле. А в шестнадцать лет у каждого есть право на ошибку. А потому можно допустить, что в один прекрасный миг она взбунтовалась против этих ограничений.
Фогель задумчиво кивнул: «Значит, она предполагает не похищение, а побег».
– Как часто это случается? Вы сами знаете, что статистика говорит в пользу именно этой гипотезы. Анна Лу вышла из дому с разноцветным рюкзачком, и никто из близких не знал, что в нем.
Пока спецагент делал вид, что обдумывает эти заключения, Борги вспомнил о дневнике, который мать Анны Лу отдала Фогелю накануне, когда они приходили к Кастнерам. В этой тоненькой тетрадке не было даже намека на желание сбежать
