сторону, словно ведро воды. Споткнулся. С корзины упали на землю грибы, и египтянин, кряхтя, как старец, медленно, неловко подобрал их. Бор сменился прекрасным лиственным лесом, с солнечными полянами и полюбившимися Халилю плакучими березами. Наполнив корзины, мое семейство развернуло пластиковые пакеты, а он от усталости уже не замечал грибов или больше не думал о них.
Потом гость начал здорово отставать. Пришлось сбавить шаг. Он нас догнал, но скоро опять намного задержался. Мы остановились, подождали. Араб приблизился, хромая теперь на обе ноги, и сообщил:
– Ноги стали плёхо идти. Не слюшаются.
Чтобы поддержать его дух и самолюбие, я произнес:
– Ничего тут нет особенного. Это с непривычки. Мы с женой всю жизнь по лесам бродим, и Александр много раз с нами ходил. А вы, мистер Халиль, в лесу впервые, как я понял?
– Ага, впервые.
– Ну, тогда понятно. Это все равно как если бы мы впервые попали в Аравийскую пустыню. Тоже, наверно, скоро бы притомились и не поспевали за бедуинами.
– О, да! Не поспевали!..
– Халиль, друг мой, дай мне свою корзину, я ее понесу, – сказал арабу наш сын. – А ты возьми палку покрепче и иди с ней, опирайся обеими руками.
– Нет! – Халиль убрал корзину за спину. – Я сам! Каждый дольжен… нести свой крест!..
Он потащился за нами фигурной поступью, зигзагами. Оборачиваясь, я видел, что положение его корзины меняется: то на плече Халиль ее держит, то на голове, то на груди, и сбоку, и – обеими руками – перед собой. А тут, как назло, встретился нам глубокий овраг, сухой, чистый, затененный, поросший березами и елями. В другое бы время мы с удовольствием спустились и взобрались по его крутым склонам, на которых тоже родятся отличные грибы, но сейчас все мы шатались от усталости и лезли наверх чуть не ползком, со сдерживаемыми проклятиями, а Халиль совсем терял силы, и остальным приходилось поддерживать его и подбадривать.
– Не упрямьтесь, давайте корзину! – попробовал и я облегчить ему страдания. – Я пока понесу, а вы отдохните!
– Нет, вы не дольжны! Я дольжен сам!..
– Но когда тяжело, люди помогают друг другу! Это в порядке вещей! – Я уже больше злился на африканца, чем жалел его.
– Нет, нет и нет! – отвечал он. – Вам тяжелё и… без меня.
– Ну хоть фотоаппарат отдайте! А то ходите с ним, словно с камнем на шее!
– Не дам! Надо… иметь совесть!
– Значит, – говорю, – бедуины не сдаются?
И невольно улыбаюсь. Невозможно сердиться на Халиля по-настоящему.
– О, да! Бедуины самый выносливый и смелий народ!..
Едва осилили балку, как парень исчез. Спохватившись, что шагаем по лесу втроем, мы с женой и сыном стали оглядываться по сторонам, аукать и прислушиваться. Халиль не отзывался.
Больше всех встревожилась Вера.
– Не случилось ли
