почудилось, будто впереди мелькает просвет. Я убедился, что он есть, быстро дошел до него и увидел дикую поляну, где редкий чахлый кустарник перемешался с высокой травой. Крикнул, чтобы жена шла за мной, но ответа не услышал, позвал громче – опять напрасно, побежал назад, аукая изо всех сил, срывая голос – ни одного живого звука, лишь кряхтело и постанывало надломленное дерево, упавшее на плечо здоровому, да словно бы откуда-то доносился колокольный звон – наверное, у меня от волнения и усталости, от быстрой пульсации крови звенело в ушах.
Все-таки я спешил в ту сторону, куда, как думал, направилась жена, шел уже сплошным отвратительным пересохшим ельником, рвавшим мой походный пиджак; за шиворот и в волосы на затылке сыпались клещи, я их вынимал и давил в пальцах. Все сильнее меня разбирал не тот сглаженный, умеренный, сонный, а настоящий страх за себя и жену. Что теперь я не сплю, было совершенно ясно: слишком реально отяжелели ноги и сбилось дыхание, слишком ощутимо проводили по одежде, царапали лицо, упирались в грудь прямые острые сучья, жесткие, как зубья вил, слишком натурально хрустел под ногами валежник и пахло гнилью, слишком остро я сознавал опасность.
Засветился новый просвет. Я вышел на большую поляну и посредине ее увидел болото с красноватой водой. Берега болота заросли осокой, камышом и низкими корявыми кустами. Несмотря на пугающую сказочность этого места оно было удивительно красиво. Солнце уже начинало садиться, и на противоположном краю поляны бронзой отливали, лучились корабельные сосны – думаю, у подножия сосен, как и у подножия елей на моей стороне, громоздились бугры и лежали палые деревья, но то и другое маскировалось буйной травой, и на расстоянии виделось, будто впереди – милый сосновый бор. Над болотом полз, курился вечерний туман, в нем можно было разглядеть фантастические фигуры уродов, привидений, демонов. Шишки камыша и выгнутые клинки осоки раскачивались поднимавшимся ветром. «Ш-ш-ш», – с призвуком похлестывания шелестела осока. С правой и левой сторон поляны сплошь белели стволы берез, тоже на расстоянии создавая иллюзию, что они принадлежат очаровательным березнякам, а в действительности, можно не сомневаться, едва проходимые, как ельник у меня за спиной и сосновый бор за болотом.
«Куда я попал? Где Вера?»
Я снова принялся аукать, но отвечало мне только эхо, раскалываясь, перекидываясь из одной стороны поляны в другую. Никаких птиц вокруг себя я не замечал, но неожиданно в корзину мою, прямо на грибы опустилась противная черная птица, какая-то больная, что ли, с вылезшими перьями, и несколько раз открыла короткий клюв, не издав ни звука. Я очень испугался птицы и стал ее прогонять: «Кыш! Кыш!», – но она еще не сразу улетела, цеплялась за корзину и била худыми крыльями.
Вдруг я почувствовал: кто-то смотрит на меня. Наверное, и вы внезапно настораживались в безлюдном месте, заподозрив, что за вами тайком наблюдают, вот и я: шагнул и остановился, зафиксировав попытку следующего шага – согнув руки в локтях и наклонясь вперед. Теперь я увидел боковым зрением нечто живое, приземленное, затаившееся. Боясь
