когда сам живешь в таком мире, о котором эти самые вшивые классики ни черта не знают? Вы сейчас, конечно же, возмутитесь, начнете со мной спорить, да только мне до вас нет абсолютно никакого дела. Собственно говоря, я даже не знаю, существую ли я на самом деле, так что ваши комментарии вряд ли до меня долетят. Но ближе к делу…
Даунтаун… Проклятье всего Венграана, жирное пятно на прекрасном полотнище города, язва на его чистых кишках. Когда его наконец снесли, все были только счастливы. Вскоре воспоминание о нем звучало лишь в песенке из старого аниме, которая почему-то врезалась в мою память:
It was many years ago in downtown, downtown,
More than thousand years ago we lived the city underground…
И я радовался вместе со всеми, что наконец-то смогу жить в нормальном и чистом городе. Вот только одно меня смущало: не поднимутся ли со дна все отбросы, все то дерьмо, что раньше было внизу, и не хлынет ли этот поток на чистые и комфортные улицы Венграана?…
…В тот день, сразу после лекций, на моей руке запищал КПК, извещая о том, что меня срочно вызывают в Центр Психоаналитической Медицины. Этим громким сочетанием у нас именовали тюрьму для душевнобольных или, говоря совсем простыми словами, желтый дом. Отказаться я не мог, ведь это поставило бы крест не только на моей карьере, но и на проживании в Секторе А2. Поэтому сразу из института я отправился на метро в центр города и вскоре уже стоял перед уходящим в темное небо зданием-карандашом, самым высоким сооружением в Венграане (и не удивительно – психушка ведь, приходится много народу там держать).
На входе меня, как обычно, подвергли всевозможным досмотрам – трижды пропустили под металлоискателем, просветили рентгеном, обшарили всю одежду, это не говоря уже о стандартных проверках документов, биометрическом сканировании, лучевой обработке и сверке отпечатков пальцев и ДНК. Все это время рядом дежурили два здоровенных охранника с электрическими дубинками и один с автоматом. Будто надеялись запугать меня всей серьезностью этого дела. Но я в таких делах был уже, что называется, воробьем стреляным и знал, что в конце всего этого вполне может оказаться какая-нибудь незначительная ерунда. И вот, после часа проверки я наконец поднимался в лифте с прозрачными стенками на 28-й этаж. Стоя в кабине, я созерцал раскинувшийся передо мной со множеством своих огней, неоновых вывесок и гранитных небоскребов город и думал: вот она, настала истинная эпоха киберпанка, о которой грезили наши далекие предки. Или не грезили, а, наоборот, боялись? Как бы то ни было, но я гордился тем, что живу в таком огромном и прекрасном городе.
Кабинет моего шефа, доктора Марс, как всегда встретил меня своей простотой и уютом. Сама доктор, сидя в высоком кресле за столом с табличкой, привычно постукивала накрашенными ногтями по столешнице. Макияж, прическа, одежда, украшения – все, как всегда, в идеальном порядке. Если бы она не была такой старой, я бы, несомненно, трахнул ее.
– Догадываешься, зачем я тебя вызвала? – спросила она вместо приветствия, едва я уселся за стол. Я кивнул.
– Очередное задание?
– Да, но не совсем обычное, – она порылась в своем КПК, как будто и так не знала обо мне всей нужной инфы. – Скажи, ты ведь пишешь научную работу у профессора Стренголда? (вопрос, разумеется, риторический) А на какую тему?
– «Поведение нервных импульсов душевнобольных в момент смертной казни», – в сотый раз процитировал я.
– О, отлично, тогда это как раз для тебя, – она глядела на меня так, словно бы до этого момента у нее были какие-то другие кандидаты. – Дело в том, что у нас имеются четыре пациента… точнее, пациентки. За свои преступления все они приговорены к люстрации…[1]
– И вы хотите, чтобы я присутствовал при их казни? Ну что ж, это для меня не в новинку. Скажите, они что – какие-то особо опасные? Вы что-то такое нашли в их головах, чего не можете разгадать, и для этого вам понадобился я?
– Нет, ты не понял, – мягко возразила начальница. – Дело в том, что мы планируем отпустить их на волю.
Ну разумеется, она шутит. Она у меня такая. Ну ничего, в конце рабочего дня бывает полезно снять напряжение.
– Ладно, шеф. Показывайте мне своих пациенток, да я поеду домой. В конце концов, пожалейте и вы меня – я весь день сегодня занят, даже поесть не успел.
– Нет, ты все еще не понял, – она смотрит на меня таким взглядом, словно бы не до конца уверена в своих словах. – Мы правда отпустим их на свободу, и ты поедешь домой вместе с ними.
Вот тут я реально выпал в аут. Шеф, конечно, любит пошутить, но чтобы до такой степени…
– Шеф, я что-то…
– Понимаешь, им уже зачитали приговор. Сегодня вечером их должны казнить. Они твердо уверены в этом, равно как и в том, что сбежать им отсюда не удастся. У камеры каждой из них дежурят по трое охранников, а за каждым их движением следят видеокамеры. Черт возьми, они
Пусть вас не смущает это слово: в моем контексте оно использовано в значении «смертная казнь», от лат. lustratio – очищение посредством жертвоприношения.
