кто обладает особым даром! Я могу это доказать! – В глазах поэтессы вспыхнули фанатичные огоньки.
Евгений Дмитриевич недоверчиво хмыкнул. «Разыгрывают! – подумал майор. – Сейчас начнут какие-нибудь фокусы демонстрировать! А впрочем, пускай покривляются. Все ж развлечение!»
– Ладно, – вслух сказал он. – Докажи.
Эльвира поднялась на ноги и направилась в соседнюю комнату, жестом пригласив обоих мужчин следовать за ней.
В маленькой восьмиметровой комнатке не было почти никакой мебели. Только круглый деревянный стол с нарисованными по краям масляной краской буквами алфавита, пять стульев да образчики сухотинской мазни на стенах.
– Будем тарелку вертеть[2]? – догадался Кожинов, слышавший краем уха о технике проведения спиритических сеансов.
– Не обязательно тарелку, – снисходительно улыбнулась Эльвира. – Сгодится и карандаш.
– Держи, – Евгений Дмитриевич достал из нагрудного кармана шариковую ручку, подумав про себя: «Карандаш-то твой наверняка намагничен. Посмотрим, как ты теперь выкрутишься!»
Эльвира, однако, нисколько не смутившись, положила авторучку на середину стола, зажгла свечи, потушила верхний свет, занавесила окно темной шторой и плотно закрыла дверь.
– Садитесь, – предложила она Кожинову с Сухотиным. – Возьмите меня и друг друга за руки. Образуем цепь. Кроме того, вы, Евгений, – в голосе медиума зазвучали ехидные нотки, – вы сможете убедиться, что я не фокусничаю, не пользуюсь магнитом или другими техническими приспособлениями.
«Во ведьма! – мысленно изумился Кожинов. – Прямо мысли мои прочитала!» Скептицизм его заметно ослабел. Все трое расселись вокруг стола. Воцарилась гробовая тишина. Полумрак, безмолвие, слегка колеблющиеся язычки свечей настраивали на мистический лад. Прошло несколько минут. Внезапно авторучка зашевелилась, указав концом на букву Я. Затем на З, Д, Е, С и Ь.
Евгений Дмитриевич содрогнулся, моментально покрывшись холодной испариной.
– Дух откликнулся! Спрашивайте, – шепнула ему Эльвира.
– К-к-кто в-вы? – заплетаясь языком, промямлил Кожинов.
– Твой отец, – последовал незамедлительный ответ.
– Папа?! – удивился майор. – Не может быть!
– Может! Привет, засранец!
От неожиданности Евгений Дмитриевич едва не свалился на пол вместе со стулом. Слово «засранец» являлось излюбленным обращением к сыну Кожинова-старшего, умершего от запоя без малого десять лет назад. Причем предок пользовался им исключительно в узком семейном кругу.
Ни Сухотин, ни тем более Эльвира знать об этом не могли. Следовательно, вероятность мошенничества с их стороны исключалась[3].
– Не ссы, бамбино, а то намочишь динамит! – подбодрил Кожинова дух, и Евгений Дмитриевич окончательно уверовал, что общается с покойным папашей, питавшим при жизни неизлечимое пристрастие к вульгарным, дешевым каламбурам.
Один из наиболее известных способов общения с «духами умерших» (а в действительности с бесами) на спиритических сеансах. На тарелке нарисована стрелка. Отвечая на заданный вопрос, потусторонний гость вращает тарелку, а стрелка поочередно указывает на буквы. Впрочем, способов этих несметное множество. Для беса главное не техника его вызывания, а желание людей с ним контактировать.
Бесы отлично осведомлены о мельчайших подробностях жизни любого человека и умеют мастерски копировать его родственников или знакомых. На первоначальном этапе – основная задача нечисти завоевать доверие к себе. Именно этим и занимается демон, представившийся отцом Кожинова. На самом же деле вызвать мертвого путем магических манипуляций невозможно. Души умерших постоянно находятся в том месте, которое определил им Господь до Страшного Суда, а если являются ныне живущим, то крайне редко, по особому попущению Божию и уж никак не во время спиритических сеансов (подробнее см.: Монах Митрон. Загробная жизнь. М., 1994; Иеромонах Серафим Роуз. Душа после смерти. СПб., 1994).
