свадебному пиру. С восходом солнца улочки политы и выметены. Самый большой аульный двор в усадьбе старшины Балкан-Байрам-бая готовится принять столько гостей, сколько придет к застолью. От палящего солнца двор надежно защищен высокой беседкой, увитой виноградными лозами. От распутицы вымощен хорошо подобранной и подогнанной каменной плиткой. Сегодня от крыльца дома до ворот весь двор устлан кошмами и коврами по старому обычаю, в котором принимает участие каждая аульная семья. Теперь по этому двору в обуви ходить никто не будет. На заднем дворе режут баранов. Острый туркменский нож и ловкие руки в минуту снимают шкуры, разделывают туши, и вот уже семь больших казанов дымятся ароматами вареной и жареной баранины. Два пятиведерных тульских самовара (подарок купца Каракозова) будут поить чаем всех жаждущих.
На окраине аула – толпа любопытных, здесь готовятся к скачкам. К сожалению почтеннейшей публики, результат скачек абсолютно известен еще до начала состязания. На весь аул только два ахалтекинца, оба принадлежат Байрам-баю. Так что можно только гадать, кто из них будет первым – гнедой или рыжий. Остальные кони также всем известны, их призовые места на всех скачках всегда одни и те же. Тем не менее призы ждут победителей: ковер, халат и трехмесячная белая овечка.
Однако кто же виновники торжества? Это наши знакомые.
Амангельды высватал свою любимую Алтынсай (Золотой Месяц), уплатил требуемый калым и ждал часа, когда невесту привезут на белом верблюде, богато убранном коврами, разноцветными шерстяными кистями и медными колокольчиками. Молодой жених примет невесту не в старой глинобитной мазанке своих родителей, но в собственной новой юрте, убранной еще не топтаными цветными войлоками и коврами. В его очаге огонь впервые будет разведен молодой хозяйкой. У стен юрты – два сундука, полные добра, – от посуды до отрезов русского сукна и бархата, под потолком – доселе невиданная в ауле вещь – русская семилинейная морская масляная лампа «летучая мышь».
Второй жених – Ашир-Клыч – неожиданно для него самого был просватан к единственной дочери аульного старшины – Балкан-Байрам-бая. Красавица Гёзель для аульных женихов была недосягаемой звездой. Достойный калым, красивый сильный джигит, сирота, грамотей, музыкант, друг богатого сильного русского – какого еще мужа своей дочери надо было искать старому баю?! Туркменская пословица учит: «Хороший зять – отец невесты приобрел сына, плохой зять – потерял дочь!». Ашир-Клычу не нужно строить собственный дом. По старой туркменской традиции девушку никто не спрашивал, хочет ли она замуж за Ашир-Клыча. Но что-то в доме не слышно девичьих слез. Женская половина полна подругами-девушками, по их счастливым лицам можно без труда догадаться и о выражении лица самой невесты. Из окна во двор доносятся девичьи песни – «ляле»:
Я к реке веду напоить коня.
Можешь, не таясь, глянуть на меня.
Но, батыр, не думай, что я – твоя.
Как голубка в небе, свободна я!
В усадьбе аульного старшины Балкан-Байрам-бая уже неделю гостит Каракозов. Хозяин дома с ним в друзьях неразлучных. Каракозов называет аульного старшину просто Байрамом, а Байрам-бай его
