На четыре она купила новый БМВ, а на пятый пошла по магазинам за шмотьем, прихватив меня с собой.
– Такая вот пидарасская история. Как и вся моя жизнь. Послала резюме в Пфайзер. Завтра на собеседование.
– А Ханс чего говорит? – поинтересовалась я.
– А чего ему говорить. У него жена в Дюссельдорфе. Детей двое. Да и не нравится он мне.
– Дура ты, Дамла, – вздохнула я. – Как есть дура. Хоть не беременная?
– Хуй тебе, а не беременная! – заржала она, обнажая розовую десну. – Хотя, может, и зря.
На Пфайзер ее не взяли. Доброжелатель из «наших» доложил знакомцу из Пфайзера о случившемся казусе, и сплетня поползла по отраслевым конторкам, обрастая враньем. Через полгода Дамла устроилась на крупную фирму, но уже не в нашей отрасли. Еще через полгода подсидела тамошнего логистического босса.
А потом я уехала.
Она как-то позвонила мне. Сказала, что работой довольна, хотя все кругом пидары и ничего не умеют. Сказала, что мама ее уехала в Штаты не то на ПМЖ, не то еще что. Потом замялась… сказала, что живет не одна. Я, если честно, заволновалась. Решила, что дура вляпалась опять в какую-нибудь фигню. Нет. Оказалось, она оформила опеку над трехлетней девочкой и та ее зовет мамой. (Здесь все должны рыдать, хотя это правда.)
Найлан – это нечто. Это, я вам скажу, что-то с чем-то! Это то, что донести словами нельзя, и то, во что почти не верится. Найлан – высокая, подтянутая, аккуратная, спокойная, уверенная, умная, тактичная, доброжелательная. Аристократка.
Не принцесса на горошине, не маисовая королева, не сбоку припека, и не «ах, мы голубых кровей». Девичья фамилия Найлан в Истанбуле – это как Шереметьевы в Москве. Кто не знает прадеда Найлан – тот гяур, типа меня, и точка. Кто не знает деда Найлан – тот тоже гяур. И главное, что сама Найлан это свое османское голубокровие несет спокойно, не выкаблучиваясь, не задирая маленький носик. Отец Найлан – бывший посол одной из европейских стран – сед, строг, капризен и курит сигары, которые ему шлют из Аргентины его аргентинские друзья – владельцы заводов, газет, параходов. Мать Найлан родом из Измирских помещиков – статная старуха с тихим голосом. Но когда она поет, аккомпанируя себе на стейнвее, голос становится глубоким, густым, звучным. Картавое «р» идет ей необычайно, и она сокрушается, что дочь так и не удосужилась выучить французский и ей не с кем поболтать дома. «Вся эта мода на америку, – „америка“ звучит с парижским прононсом – до добра не доведет. Зачем? Ну зачем все эти проамериканские настроения у нашей молодежи. Это так… так вульгарно».
Не знаю что там «вульгарно», но Найлан с ее бостонским БА и техасским МБА ведет себя так, что все рядом с ней выглядит как слободской трактир с лубками на стенах. Сотрудники женского и мужеского пола это чувствуют, поэтому избегают долгих бесед с «нашей королевочкой», чтобы не попасть лишний раз в положение ниже плинтуса.
Нет. Найлан не высокомерна.
