или парк на протяжении нескольких километров, потому что конца ее мы не видели. Здесь, где стена поворачивала на север от моря, поджидал нас человек в таком же маскарадном костюме из когда-то зеленого бархата, в поношенных, как и у моих спутников, рыжих ботфортах и в шляпе без перьев, но с большой, ярко начищенной медной пряжкой. Правая рука его лежала на перевязи из какого-то тряпья, может быть, старой рубахи, а один глаз был закрыт узкой черной повязкой. Что-то знакомое показалось мне в этом лице, но заинтересовало меня не лицо, а, шпага, висевшая у пояса. Из какого века выскочил этот д’Артаньян, впрочем больше похожий на огородное пугало, чем на любимого героя нашего детства и отрочества.
Всадники спешились и стащили Зернова с лошади. Он даже стоять не мог и ничком упал в траву у дороги. Я хотел было помочь ему, но меня предупредил одноглазый.
– Встаньте, – сказал он Зернову. – Можете встать?
– Не могу, – простонал Зернов.
– Что же мне с вами делать? – задумчиво спросил одноглазый и повернулся ко мне. – Я где-то вас видел.
И тут я узнал его. Это был Монжюссо, собеседник итальянского кинорежиссера за ресторанным табльдотом, Монжюссо, рапирист и шпажист, олимпийский чемпион и первая шпага Франции.
– Где вы подобрали их? – спросил он у черноусого.
– На дороге. Не те?
– А вы не видите? Что же мне с ними делать? – повторил он недоуменно. – С ними я уже не Бонвиль.
Красное облако вспенилось на дороге. Из пены показалась сначала голова, а за ней черная шелковая пижама. Я узнал режиссера Каррези.
– Вы Бонвиль, а не Монжюссо, – сказал он; углы губ его и впалые щеки при этом отчаянно дергались. – Вы человек из другого века. Ясно?
– У меня своя память, – возразил одноглазый.
– Так погасите ее. Отключитесь. Забудьте обо всем, что не имеет отношения к фильму.
– А они имеют отношение к фильму? – Одноглазый покосился в мою сторону. – Вы предусмотрели их?
– Нет, конечно. Это чужая воля. Я бессилен изъять их. Но вы, Бонвиль, можете.
– Как?
– Как бальзаковский герой, свободно творящий сюжет. Моя мысль только направляет вас. Вы хозяин сюжетной ситуации. Бонвиль – смертельный враг Савари, это для вас сейчас определяет все. Только помните: без правой руки!
– Как левшу меня даже не допустят к конкурсу.
– Как левшу Монжюссо и в наше время. Как левша Бонвиль, живущий в другом времени, будет драться левой рукой.
– Как школьник.
– Как тигр.
Облако снова вспенилось, заглотало режиссера и растаяло. Бонвиль повернулся к спешившимся всадникам.
– Перекиньте его через стену. – Он указал кивком на лежащего позади Зернова. – Пусть Савари сам выхаживает его.
– Стойте! – крикнул
