идти или не идти за ней, северянин молча таращил свой опустошённый, обессиленный взгляд куда-то в область живота Настасьи, не сводя взгляда с красиво блестящих в свете фонарей пуговиц на её толстой куртке.
Прошло, наверное, минуты три или четыре, прежде чем за спиной Саши послышался уже знакомый звук движения по рельсам. Сделав шаг в сторону от края платформы, парень услышал, как справа от него на огромной скорости, поднимая за собой тонны пыли, заставляя эффектно шевелиться некогда рыжую шевелюру, пронёсся поезд Южносаратовского метрополитена. Оглядевшись по сторонам, наблюдая, как на противоположной стене ярко полыхнул свет окон проносящегося мимо состава, как медленно оседает пыль после прошедших станцию без остановки вагонов, как Настасья изо всех сил сдерживается, чтобы не начать чихать, Саша задумчиво выдохнул.
В последний раз не сдержавшись и громко чихнув, крашеная брюнетка взволнованно посмотрела на своего спутника, ожидая, что с его уст вот-вот сорвётся окончательный ответ. Понимая, что рано или поздно придётся объявить о своём решении, Саша тяжело вздохнул. Оглядев закрытую станцию метро снова, задумчиво опустив болтавшиеся снаружи руки в карманы, он вновь посмотрел на Настасью, на сей раз на её плечи. Видя даже сквозь толстую куртку, насколько они напряжены, Александр несколько раз задумчиво хрустнул пальцами. Всё это время не говоря ни слова, рот его медленно, словно в замедленной съёмке, открылся и спустя какое-то мгновение из него вырвалось короткое:
– Нет.
Вердикт, больше похожий на приговор, эхом разнёсся по закрытой станции метро. В полутьме, разрезаемой лишь светом двух фонарей, Саша физически не мог во всех деталях разглядеть выражение лица Настасьи, однако догадаться о нём было нетрудно: она почти наверняка расстроена. Потому ли, что её попытку открыть правду не приняли всерьёз или же что её коварный план не сработал, уже неважно: решение принято – он не пойдёт за ней. Спустя несколько минут сомнений холостой парень родом из города золотых огней сделал выбор – остаться здесь, дома, с синицей в руке. Внимательно наблюдая за реакцией жительницы города по ту сторону Стены, Саша на какое-то мгновение подумал, что Настасья его вовсе не расслышала, но потом услышал короткий, грустный вздох.
– Жаль… – тихо сказала она.
На «Театральной» повисла гробовая тишина. Спустя несколько секунд она добавила:
– Что ж, это твой выбор. Я приму его. Я… понимаю.
В голосе Настасьи улавливались до боли грустные нотки. Подростку даже почудилось, что он услышал тихий всхлип. Складывалось впечатление, что она вот-вот расплачется, но Саше отчего-то не верилось во всё это – слишком долго эта рыжая отсутствовала в его жизни для тоскующей по давнишним встречам.
– Тогда… – немного растерянно забормотала Настасья – Ты знаешь, что делать.
Натужно
