Стежки толстенного, в бедро толщиной, каната, полопались и торчали. Целостность утратилась, краски поблёкли, но узнать можно.
– Спрут, милый! – Воскликнул Билл. – Как же ты… ну, здравствуй.
Рухнул флаг государства Нибиру, рухнул с размаху, не сгорев в атмосфере, и дракон, задрав слишком поздно башку, ничего, вежливо выражаясь, не понял, хоть был не глупее Билла. Ткань трёх цветов скомкалась и распялилась на драконьем хребте, показывая сумасшедший символ чего-то там.
Конь, не испугавшийся, от изумления прянул и поскакал. Он счёл исчезновение противника с поля боя доказательством нечестной игры.
Билл с облегчением заметил, как он скачет прочь и изредка останавливается, оглядываясь.
Билл подбодрил его, махнув.
Дракон оказался в цирке шапито. Появился новый холм.
Скиталец-флаг был утомлён и грязен: свинец прави и ржавчина цепей, отравленная кровь народа и скисшее вино аристократии пропитали его насквозь до ниточки, превратив эту ниточку в прут решётки вечной.
Четверть года по нибирийскому гражданскому счёту он гнался за беглецами, преодолевая духоту безмолвия и увязая в чернилах, облипая пудрой утраченных сожжённых вселенных.
И теперь настигнув Эриду, он нашёл-таки на кого обрушиться: на символ безраздельной власти.
Тело дракона, светящееся под тканью, прожгло флаг в нескольких местах, будто там поместилось настоящее созвездие. Флаг был изжёван космосом, но опасен. Слюна спрута изменила структуру полимеров, а ядовитая пыль далёких уголков мира въелась в плетение ткани. Вершина творения лёгкой промышленности.
Хребет дракона шевелился с отчаянной тщетностью под этим грузом. Билл пожалел дракона. Вот запопал…
Дракон осознал, что очутился в ловушке, и звуки сопения и недоумения сменились испуганным воем бедного животного. Вой звучал приглушённо.
Грохот, как положено, запоздал и обрушился из заповедника серебристых облаков, где должно рождаться только прекрасное, минутою позже.
Билл смотрел… смотрел:
– Да ты запутался.
Разноцветный холм затих. Красавец дракон сделался тушей для разделки на второе. Где гордость, где высокомерие…
Билл приблизился.
– Бедолажечка, – сказал он себе. – Вот бы женщина увидела. Какие ласковые слова сказала бы.
Дракон не двигался. Билл, опустившись на целое колено, посмотрел на тыл кулака, испачканный кровью, распустил пальцы, толстые ловкие, и принялся распутывать тухлую ткань флага.
Сначала дракон слабо пинался одною лапой и растопыривал длинные загнутые когти. Занимая место между двумя скалами, в сущности, всю равнину, он казался себе малюткой.
Затих.
И вот он был распутан. Билл, обтерев изрезанные и окровавленные руки обо что ни попадя, приподнял лохмы грязного флага и грудой отшвырнул.
Подскочил – глаз
