в комнату.
Барский (в трубку). Да, вроде получше. Да, город записал… Как! Оук-стрит? Ага! (Записывает.) Оук-стрит, четыре… Да, слышу, записал Оук-стрит – Дубовая улица! Да, записал… Тридцать лет, даже, наверно, глупо уже. Не знаю – может, как-нибудь. Пару строк. (Кладет крохотный, неровный клочок бумаги с записью на журнальный столик. Убирает звук в телевизоре, машет Ларисе рукой, чтобы она выключила пылесос. В трубку.) Ой, давай сейчас перезвоню. (Выключает телефон. Ларисе.) Ты тут скоро?
Лариса. Еще пять минут. (Напевает.) Пять минут, пять минут! Пять минут тра-та-та та-та-та… (Включает пылесос, теперь, с появлением Барского, пылесосит с особой тщательностью.) Пять минут, пять мину-у-ут…
Барский роется в книжном шкафу. От ветра из пылесоса клочок бумаги соскальзывает со столика и затягивается в трубу. Ни она, ни Барский этого не замечают.
Лариса. Пять минут, пять минут… (Из кармана ее халата раздается мелодия мобильника, настолько наглая, что Барский вздрагивает. Выключает пылесос, достает телефон. В трубку.) Да, Витюсик!.. Да, на работе… (Косясь на Барского, вполголоса.) Ты что, дурак? Приличный дядечка. Получлен!.. Ой, мамочки, пол-корреспондент!.. Да ну тебя, совсем дурак!.. Ой, правда? И на когда?.. Ой, как же, я ж еще сегодня к двоим должна, к Куприянову, к Синельникову… Ладно, ладно, постараюсь… Что ж ты такой Отела, я ж тебе честно сказала – прогнала его, наркошу, навсегда. В общем, часика через три. Позвоню. Ага, чао. (Кладет телефон в карман, включает пылесос, принимается пылесосить в ударном темпе. Поет.) «А ты такой холодный, как айсберх в океане. Чего ж такой холодный, совсем холодный ты!?» (Закончив, выключает пылесос. Барскому.) Я тут – всё. Пойду на кухню. Я сегодня – по-быстрому. А второго числа приду. Так я пошла?
Барский. Да-да, конечно.
Лариса выходит, выволакивая за собой пылесос, закрывает дверь. Льется вода, слышно, как она, что-то напевая, гремит посудой.
Барский, оставшись один, достает свой мобильник.
Барский (в трубку). Розочка? Ну вот, теперь, пожалуй, получше… Кое-как… Иногда на своих двоих, а когда обостряется – тогда на колесах… Говорю ж, убирает, нет, не без присмотра… Да-да, не волнуйся, все записал, не потеряю. А телефона ее нет?.. Ну нет – и нет… Не знаю, может быть… Ой, да не лезь ты!.. Ну, спасибо, спасибо еще раз!.. Так я не понял, ты сама-то когда ложишься?.. Что? Уже? Оттуда и звонишь?.. И когда операция?.. Прямо сегодня?! Ну, однако!..
Лариса, уже одетая, просовывает голову в дверь.
Лариса. Так я побёгла. Дверь захлопну. С наступающим! Барский. Спасибо, и тебя.
Лариса. Чао!
Барский машет ей рукой. Через секунду доносится хлопок двери.
Барский (в трубку). Ой, да знаю тебя, у тебя все «не страшно»! Да, понимаю. Сама потом позвонишь? Только – обязательно! Буду волноваться!.. Что, уже пришли!.. Все, все, отключайся! (Закрывает телефон. После паузы, про себя.) Да, в один день и в одном роддоме, так оно и было… Или в самом деле написать?.. Чушь!
