Мирная конференция открылась в американском Портсмуте. Россию представлял премьер-министр Витте, Японию – министр иностранных дел Комура. С требованиями Токио наша страна согласилась лишь частично. Уступила арендованный Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним, часть Южно-Маньчжурской железной дороги, а из своих земель – только Южный Сахалин, который японцы подсуетились захватить уже напоследок, перед самым началом переговоров. Комура выставил было претензии и на Северный Сахалин, на 3 млрд рублей контрибуции. Витте склонен был согласиться, но царь это строго запретил.
Однако у Японии имелся еще один козырь. Акаси и японское посольство в Лондоне предупредили главу делегации Комуру, что после 25 августа начнется восстание в Санкт-Петербурге. В Портсмуте он тянул время и ждал этого восстания, чтобы ужесточить условия, потребовать побольше. Как видим, Гапон, эсеры и большевики, отправившие оружие на пароходе «Джон Графтон», мечтали разжечь революцию. Но их спонсоры были грамотными специалистами, понимали, что шансы на успех ничтожны. Они вели другую игру. Сам факт восстания в момент переговоров даст им грандиозный выигрыш! Русские люди будут погибать за химеры мифических идеалов, а на самом-то деле оплачивать своей кровью дополнительные приобретения Японии [98].
Но не получилось. «Джон Графтон» до цели не дошел. Как раз в те дни, о которых сообщили Комуре, 26 августа, он сел на мель в финских шхерах. Его заметили рыбаки, сотрудники таможни. Команда выгрузила некоторую часть оружия, попрятала на ближайших островках. Задерживаться на судне побоялась: вот-вот могли нагрянуть пограничники. Пароход подожгли, и он взорвался. В руки революционеров попала лишь небольшая часть груза, которую удосужились спасти. Комура известий о восстании не дождался, и 5 сентября мирный договор был подписан.
Судьба второго парохода, «Сириус», отчалившего в Черное море, была иной. Российская жандармерия и пограничная стража перехватили его в Батуме, судно и груз были арестованы. Но большую часть, 8400 винтовок, революционеры выкупили за взятки.
Очевидно, Акаси не напрасно поработал с грузинскими полицейскими чинами. Или британский консул в Батуме Патрик Стивенс – известно, что он активно занимался шпионажем. Хотя Японии это уже не касалось. Война завершилась, революция продолжалась без нее – и в схватках с полицией, с воинскими частями заговорили контрабандные винтовки.
Гапон появился в Петербурге в ноябре. Но его роль «вождя» кончилась с японскими деньгами и гибелью «Джона Граффтона». Среди революционеров верховодили совершенно другие люди, соперники им не требовались. Тогда расстрига совершил очередной поворот. Связался с премьер-министром Витте и с министром внутренних дел Дурново. Испрашивал амнистии для себя. Предлагал восстановить свою организацию, а она будет отрывать рабочих от радикальных партий, настраивать на мирные способы решения социальных проблем.
Дурново считал,
