Ипполит…
Появился Павлюк, Ипполит поднялся, поднялась и Раиса. Иногда не нужно слов, без них даже легче принять случившееся. Принять, ибо другого не дано, и понять, что наступили перемены. Раиса затряслась в беззвучных рыданиях, старший сын обнял ее, прижал к груди, младший спал крепко.
Многие служители медицины – философы, задавался философским вопросом и Павлюк: что же способен совершить человек, если у него отбирают главное богатство, которое не положишь на сохранение в банк, не передашь по наследству, ничего на него не купишь? Жизнь сложно сберечь, растянув ее на максимально длинный срок, но некоторые с безумством бессмертных растрачивают ее на пустяки.
4. Смерть чужая, а проблемы…
Если в крупных городах живущие на одной площадке люди не знают друг друга – им просто некогда познакомиться, то в небольших существует другая проблема: все знают либо тебя лично, либо о тебе, а о твоих прегрешениях тем более, когда ты на виду.
Арамис был на виду, точнее, глаза мозолил его клуб, о котором ходило много грязных слухов: и наркоту там свободно толкают, и проституция цветет, как вишневый сад весной, и постреливают, и детвору оттуда увозят в неизвестном направлении. Слухи – вещь тлетворная, они плодят в общественном сознании негативные эмоции, взращивают агрессию, это опасное состояние. А для правоохранительных органов слухи – вещь бесполезная, так как не подкреплены фактами и уликами, посему Арамиса Баграмяна не трогали, но! Старые кадры тех самых органов держали в уме слухи – они же не берутся с потолка, держали до поры до времени. В данном случае после пули слухи станут основой для версий. О дерзком покушении весть разлетелась еще вчера, народ разводил руками: удивляться тут нечему, нечто подобное должно было случиться. Кое-кто и злорадствовал – вот каков результат народной молвы, а ведь стреляли в человека.
Парафинов лично знал и Арамиса, и Яна – одного из главных свидетелей покушения. Он приехал навестить Акулича, которого вчера тоже доставили в больницу с сердечным приступом, а к вечеру его забрала оттуда жена, ведь дома спокойней, дома и стены помогают. Конечно, тут ему все удобства, привычная обстановка, а не стоны на койке рядом, а то и смерть – брр! Дома лучше.
Акулич выглядел жутко – желтый, будто вчерашняя пуля рассеяла бациллы желтухи и заразила Яна. Губы синеватые, глаза ослика, попавшего в капкан вместо волка, короче говоря, не вовремя заявился Парафинов. Но исключительно из-за лени, чтобы второй раз не приезжать, он упал в кресло у кровати, попросил жену Яна принести попить, обмахиваясь папкой, извинился:
– Не обессудь, Ян, но по горячим следам…
– Понимаю. – Акулич закатил глаза к потолку, руку закинул за голову. – Мне стыдно, я смалодушничал…
– Ай, брось, брось… Современному человеку пережить вчерашнее покушение чрезвычайно сложно, тут любого долбанет приступ.
– Что с Арамисом?
– Пока сведений не поступало.
– То есть он жив? – обрадовался Акулич.
– Жив,
