по всему полю сверкают железные бляхи, изнутри под наручинами лежит толстая бычья кожа, охраняя руку от ударов о дерево.
В степи из-под ног то и дело начали выпархивать птахи. То там, то здесь темнеют стада диких коней, туров, коз, а всякую мелочь вроде лис да степных волков не углядишь: сторонятся человека.
Лех, самый ярый охотник, наконец ногами послал коня в чащу, уже завидел, где и как изрыто под могучими дубами. Но свиньи хитры, затаились поблизости, следят за человеком, ни одна не хрюкнет, не наступит на веточку. Сопят, нюхают воздух хрящеватыми носами.
Лех достал лук, конь идет верно, слушается ног, а руки уже набросили петлю тетивы на один конец, оперли в выступ в седле, натянули. Рус видел, как средний брат любовно тронул тетиву из оленьих сухожилий, самых крепких на свете, если не считать турьих.
– Я вижу, – сказал Рус вполголоса. – Слева за грабом.
– Того и я вижу, – ответил Лех негромко, – но зачем нам подсвинок?
Он наложил стрелу, конь послушно остановился. Несколько томительных мгновений Лех нацеливался, уже оттянув тетиву до уха, затем стрела исчезла, донесся сухой щелчок тетивы о кожаную рукавичку. Лех победно улыбнулся, тут же снял тетиву и сунул лук в налучник, даже не проводив взглядом стрелу. Из-за кустов раздался истошный визг.
Всколыхнув зелень, навстречу хлынуло огромное стадо. Конь Руса захрапел, попятился, хотя и видел затаившихся свиней, но не думал, что их так много. Грохот, треск кустов, визг, раздраженное хорканье, и вот уже осталась в луже крови крупная туша, а вдаль уходит тяжелый топот всего кабаньего стада, будто умчался табун коней.
Лех нагнулся легко, подхватил без усилий тушу годовалого поросенка, нежного и сочного, раздобревшего на жирных желудях.
– Неплохие здесь земли, – заметил он. – Остаться бы. Все прем и прем!
– Коломырда настигнет, – предостерег Рус несчастливо.
– Понятно… Да и вообще, раз уж сдвинулись с места, надо катить до конца.
– До последнего моря?
Лех засмеялся:
– Я бы тоже так хотел! Как наши предки шли за солнцем, как сказывают волхвы, до самого края земли, где вода кипит и уходит в огромную черную дыру… Но Чех сказал, что остановимся, когда листья падут с деревьев. А то и просто пожелтеют.
Верно, все решит Чех, как самый старший. Правда, он и самый рассудительный, если говорить положа руку на сердце. И самый осторожный, заглядывающий надолго вперед, что не раз выручало из беды. Если сказал, что остановятся в листопаде, то, значит, просчитал, с какой скоростью ослабевшие люди выроют землянки, срубят простейшие избушки, чтобы пережить зиму!
Глава 5
Телегу немилосердно трясло. Колеса стонали, трещали, как тонкий лед под грузным лосем, жалобно звякали по твердой каменистой земле. Ис хваталась за борта, уже прикусила язык, во рту стало солоно от крови. Напротив сидела на охапках сена, покрытых цветными одеялами,
