наваждение.
– (Вздохнув.) Я, может, и рад бы, да вот не могу… как я их одних оставлю, особенно с такими игровыми картинами про трупы? Но мне и вполовину не столь грустно, как от осознания другой вещи. Иоанн, я пришёл поговорить о важном деле. Отчего ты и компания решили не рассказывать миру, что не нашли меня в пещере?
– (В замешательстве.) Прости, Господи… Может, отложим? Слишком долгая история.
– Ничего… я не тороплюсь.
Глава 3
Одиночество
(через три дня, Рублёво-Успенское шоссе, Жуковка)
…Она вернулась с похорон в ужасно отвратительном настроении. Откровенно говоря, с такого мероприятия редко кто уходит довольным – если только не врагов закапывать. Скинула чёрные туфли в прихожей, прошла в спальню, тщательно заперла дверь и рухнула лицом в подушку. «Вот зачем я баррикадируюсь? – промелькнуло в мозгу. – Со мной же никто не живёт… идиотская привычка». Слёзы текли ручьём, и ей было плевать, что наволочку от Валентино запачкает размазавшаяся косметика. Как скучно. Даже истерику некому закатить. Конечно, с таким характером от неё давно любовники сбежали. Горе смешивалось с раздражением. Покойного не желали слушать, вникать в его страхи. А он ходил, предупреждал, надоедал… И что теперь? У человека вконец поехала крыша… шагнул с десятого этажа сталинской «высотки», впечатался головой в асфальт.
Где он сейчас? Чего ожидать дальше? Как вести себя остальным?
Погибший – единственный человек, близкий ей в целом мире. Они походили по характеру и мыслям больше, чем можно себе представить. В постели получалось не очень (да странно от такой личности ожидать «Камасутру», загадочно, как у него вообще встал), однако обоим безумно подходил общий стиль жизни, схемы частых разговоров и отношение к происходящему. Почему, вот почему он не позвонил в ту роковую ночь? Ей никогда не узнать. Друг умер: в то время как его тело с костями, переломанными на кусочки, лежало у подъезда, она преспокойно спала.
Осознание этого факта вызвало новый спазм рыданий и поток слёз.
Старший их не понимал: истерики его лишь раздражали. А ведь нервы, депрессия, вечная горечь – устойчивый стиль их с покойным характеров. Старший – просто бессердечная, равнодушная скотина. Любые просьбы, жалобы и вопросы воспринимаются с недовольством (если не с издёвкой), случаются и откровенные вспышки агрессии. Правда, если начистоту, мало кому придётся по вкусу, когда постоянно звонят и кричат, словно в притче Льва Толстого: о Боже, вот сейчас придут волки, – а волки так и не появляются. Старший вообще не верит в наличие волков. Считает их мифическими животными, созданиями народного фольклора… Но она-то знает – звери близко. Покойный неспроста так нервничал последние десять лет. Нет, он и раньше не отличался спокойствием, такая уж натура… К сожалению, с каждым годом ситуация ухудшалась. Не помогали сильнодействующие лекарства, бедняга плохо спал, не выходил из психоза, давал
