заботливым отцом. Почти в канун убийства он посылает старшему сыну в армию две тысячи рублей, а Петруше – пятьсот.
И снова мелочи родственной хроники – память о рассказах Варвары Петровны.
Сын Иван вскользь помянул: не любила отца. Не так любила. Не его дело – не его суда приговор.
Опять слухи поползли. Ремонтера молоденького, кавалергарда себе присмотрела. И купила. Ремонтер не хотел. Отец осадой взял. Понадеялся от сына поддержку получить.
Сама с будущим свекром поговорила. Сергея Николаевича поначалу тревожить не стала. Годы свои назвала – скрываться не стала, о владениях своих – тоже. Сергей Николаевич, уж на что амурничать был горазд, призадумался. Все условия с отцом заранее списали, ничего не упустили. А Иван – любовь! При чем здесь это?
Еле дождалась, когда к концу 1815 года к окончательному, нерушимому соглашению пришли. Убедилась, тогда и усадьбу орловскую сменит. У тех же Глазуновых другой дом купила. Переделывать начала, а пока суд да дело, в съемной усадьбе жить решила. У Менкасского, на углу Волховской улицы и Георгиевского переулка. Были другие – как не быть! И попросторнее, и поавантажнее. Нет! Пусть господин Менкасский к ней за своими денежками приезжает, в приемной дожидается – пока кофий утренний отопьет, пока соблаговолит принять да еще и в утреннем неглиже. Так небрежней получится. Папаша-генерал сынку горы золотые наобещал, да что-то припоздал с ними. Одной фамилией ограничился. Стал Менкасский Каменским. Оно и вправду лучше, да полунищему от фамилии какой прибыток?
Орел ахал, а тут и вовсе зашелся, когда здесь, в доме незадавшегося жениха, первенца своего благополучно родила – Николая Сергеевича Тургенева, в честь деда по отцу. Законному. Не пришитому.
Письмо из старого портфеля:
«Вот, любезный друг, и все наши нехитрые новости. Впрочем, вру. Есть еще одна и такая, которая, может статься, тебя более других займет и потешит. Вообрази! Наш прекрасный Адонис, наш Сергей Тургенев решил связать себя узами Гименея! Скажешь: кто избегнет сей печальной, но неизбежной участи сынов человеческих? Согласился бы с тобой, если бы не два особых обстоятельства. Первое: невеста годится подполковнику в матери, второе: как утверждает фама, страшна, как смертный грех. В данном случае к фаме следует относиться со всей серьезностью, потому что, как тебе известно, имения наши с Тургеневым находятся в одном уезде, а о соседях трудно не знать всех и всяческих подробностей. Итак, по возвращении из отпуска ты, надо полагать, будешь иметь удовольствие познакомиться с новой полковой дамой, а одновременно и со вкусами нашего привередливого Адониса».
А разве ничего не говорит окружающим сам по себе распорядок жизни молодой пары! Сезон балов 1816–1817 года Варвара Петровна Тургенева проводит все в том же доме Менкасского-Каменского, и только в начале осени перебирается в свой законченный отделкой дом на Борисоглебской улице. Ее муж служит в Петербурге и бывает в Орле и Спасском только во время недолгих
