style="font-size:15px;"> Вирджиния Вулф сказала о Льюисе Кэрролле, что «у него не было жизни». Обо мне можно сказать то же самое. Моя жизнь не изобилует событиями и внешне начисто лишена драматизма. Я – этакий умный, осторожный и довольно ленивый кот, который всю жизнь лежит на сундуке в чьей-то прихожей.
Истинная литература всегда творит миф, в этом ее отличие от беллетристики. Мифы бессмертны. Поэтому истинная литература переживает века.
Надо жить легко, без натуги. А я тужусь и потому несчастен.
9.5
На даче. Стоят «дни юного мая». Лес еще прозрачен, но цвет его изменился: раньше он был голубовато-серым, а теперь появились лиловые, бледно-желтые и бледно-зеленые оттенки. На березах проклюнулись почки. Птицы поют на разные голоса, поют вдохновенно, со страстью, с ликованием. В саду первые вешние цветы.
Не торопясь, но с аппетитом читаю Радищева.
Стиль Радищева, несмотря на тяжеловесность и архаизм, по-своему красив и не лишен экспрессии.
Похоже на Платонова. То есть Платонов похож на Радищева. Но чтил ли Андрей Платонович своего предшественника?
Дома. Вечер. За окном во дворе кто-то хохочет не переставая, хохочет нарочито громко, чтобы все слышали, чтобы все знали, как весело, как хорошо хохочущему.
И в автобусе полчаса тому назад кто-то хохотал точно так же, и в электричке час тому назад, и вчера я где-то слышал этот наглый хамский хохот, и в прошлом месяце, и в прошлом году… И будто хохочет один человек, один и тот же жизнерадостный, никогда не унывающий, безумно довольный собой молодой человек – ему всегда от 18 до 25. Временами я начинаю завидовать его бесхитростному животному оптимизму.
13.5
Радищев истинный интеллигент, один из светлейших умов в российской истории.
Удивительная глава из «Путешествия», посвященная Ломоносову. Преклоняясь перед холмогорским самородком, Радищев остается объективным и ничуть не преувеличивает его заслуг, понимая, что научные достижения Ломоносова были велики лишь в пределах отечества. Такая трезвость суждений для склонного к чувствительности и преувеличениям XVIII века кажется невероятной.
Знакомые наперебой хвалят мою книжку.
Позвонила Лена М. и сказала, что книга великолепна.
Позвонила Галя Р. и сказала, что у нее нет слов, что она просто потрясена.
Повстречался Горбовский и сказал, что мою книжку уже нигде не купить – всё распродано, что он почти выучил ее наизусть, что он показывал ее каким-то москвичам и они пришли в восторг.
15.5
Фотографию Вяльцевой я поставил на своем столе. Все, кто приходят, спрашивают, кто это. Я отвечаю:
– Это Настя, моя возлюбленная.
И подробно рассказываю о своем необычном романе. Все охают и ахают, все восхищаются Настей, говорят – красивая. Но жена сказала:
– Совсем ты, Алексеев свихнулся на старости лет! Мало тебе, что ли, живых женщин?
1942 год. Осень. Фергана. В школе на
