было дёргаться, – невозмутимо продолжал Овцебык. – А то прыгает, как кенгуру: попробуй, удержи!.. Ну что, Грёха, взял? Понесли! Здесь недалеко, до редакции метров тридцать…
Тигрёша шёл, замыкая процессию. Открывала же её, фыркая и колыхаясь, ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ. В шатающемся круге света то и дело всплывали шкафы, тумбы, сейфы, груды бумаг, стулья, кресла, табуреты, корзины для мусора, книжные стеллажи. Попалась даже пальма в кадке.
– Свет у нас с утра отключили, осторожно, – Овцебык остановился, – пришли!
Скрипнула дверь, и узкая полоска света выросла до размеров дверного проёма. Тигрёша зажмурился и вслед за столом вплыл внутрь яркого пространства. Когда же он разлепил веки, то различил впереди, по обе стороны мощной спины Овцебыка, два силуэта: один – большой, другой – маленький. Привыкнув к свету, тигрёнок признал в них Филина и Льва.
– Что, друзья мои, нельзя было дверь открыть? – голос Овцебыка не обещал ничего хорошего.
Он обернулся к Тигрёше:
– Стол поставь, чего замер. А это, познакомься, «мастера» наши: Филин у нас обозреватель, а Лев – артист, понимаешь, то бишь старший диктор… Всё может, ежели пожелает!
Тигрёша кашлянул, протянул лапу. Лев принялся оглаживать собственный галстук, белый в синий горошек, Филин поправил съехавшие на маленький жёлтый клюв очки.
– Как бабушка? – Филин вяло подал тигрёнку крыло и, не дожидаясь ответа, пошёл вглубь комнаты.
– Где Ворон? – окликнул его Овцебык.
– На вылете…
– А Снежная Коза и Большой Панда?
– Студию моют, – Лев поправил узел галстука.
– Это дикторы наши – Снежная Коза и Большой Панда, – пояснил Овцебык. – Кобра – редактор. Ну, Страусиху представлять не буду. Тоже редактор. – Овцебык скривился так, точно его массивные рога чересчур сильно сдавили ему лоб, – фонарь цел?
ТА, КОТОРАЯ НЕСЛА ФОНАРЬ сидела за столом в сером платье с опушкой из белых перьев. Тигрёша подошёл к ней. Страусиха молча протянула фонарь, поведя длинной розовой шеей в сторону начальника.
– Мда, – хмыкнул Овцебык. – Как только дадут свет, у нас начнется запарка – всё-таки сегодня первая передача. А мы ещё толком бумаги не разобрали… Кабинет-то только утром дали. Сам видишь, что творится!
В редакционной комнате, и в самом деле, был тот же беспорядок, что и в коридоре. На сдвинутых в ряд столах – стулья, на застеленном газетами полу – туго перевязанные стопки книг, бумаг, газет и конвертов.
– Приходи-ка ты, Тигрёша, завтра, – продолжал Овцебык. – Посидишь в студии, почитаешь на пробу, а мы тебя послушаем. Подготовь какой-нибудь рассказик на страничку: его и прочтёшь. Тема любая.
– А во сколько приходить?
– Значит, так… Радио открывается в пять вечера, через час после закрытия Зоопарка для посещения… Так что к пяти.
– Спасибо большое!
– Не за что.
…Опомнился Тигрёша уже на улице. Прикрыл за собой тяжёлую парадную дверь с бронзовыми ручками,
